Рядом с тобой
Шрифт:
– Спасибо, Кристиан. Для женщины очень важно, чтобы ее чувства уважал и спасибо.
– Но за что ты так меня благодаришь?
– За то, что ты не отвернулся от меня в тот момент, когда на меня обрушился целый водопад неприятностей.
– Ванесса, но ведь я люблю тебя…
От этих слов у нее потеплело в груди.
– Это лучший рождественский подарок из всех, что я когда-либо получала, – заметила Ванесса.
– Когда мы останемся с тобой наедине, а этого, я думаю, осталось ждать недолго, я подарю тебе второй лучший рождественский подарок, – сказал Кристиан внезапно
Она засмеялась:
– Давай остановимся на этой ноте, а то, боюсь, мне придется срочно бежать под холодный душ.
– Что ж, спокойной ночи. Если тебе что-то понадобится или если ты захочешь просто поговорить, звони мне обязательно. Договорились?
– Кристиан, я люблю тебя.
– Мы будем счастливы, Ванесса, – с нежностью в голосе сказал он. – У нас будет отличная семья.
Она повесила трубку, ее душа пела. В эту секунду Ванесса верила, что все так и будет. Они справятся с навалившимися на них трудностями и до конца жизни будут вместе.
Он смотрел на трехэтажный дом, в котором она жила. Джонни наверняка уже в своей комнате с голубыми обоями и коллекцией плюшевых мишек, которых он перестал собирать в девять лет.
Джонни, без сомнения, сейчас спит и видит свои невинные сны. Вполне возможно, что ему снятся краски. Голубая лазурь. Умбра. Кадмий оранжевый. Желтая охра. Киноварь.
У мальчика определенно есть талант. И не просто талант, он гениален. А гений должен быть сохранен. Любой ценой. Если оставить Джонни с ней, она разрушит его. Как она разрушила его отца. Но он не допустит этого. Он не даст снова свершиться злу.
Разочарование сжимало его грудь железным панцирем. Он надеялся, что Служба защиты детей отнимет Джонни у его матери, спасет его от нее. Но, к сожалению, эта сучка отделалась легким испугом. Как и ее любовник, который умудрился не получить второй, смертельный, удар его биты по голове.
Господи, как бы ему хотелось увидеть выражение ее лица в тот момент, когда она обнаружила на кровати красное платье. Интересно, она закричала? Он закрыл глаза и попытался представить себе эту картину.
Он лишь однажды слышал, как она кричала. Это был Хэллоуин, и они собрались на вечеринку. Кто-то выпрыгнул из шкафа в костюме зомби прямо перед ней, и она закричала. О, как он наслаждался этим криком, проявлением настоящего, неподдельного ужаса.
Интересно, как она кричала, когда нашла платье? Был ли это полный ужаса дикий крик, пронзительный визг или тихий всхлип? Он ухмыльнулся. Представляя себе все это, он испытывал наслаждение. И сексуальное возбуждение.
Он потер рукой промежность, ощутив под ладонью напрягшуюся плоть. Он продолжал думать о ней, о том, как он ударит ее битой по голове, по лицу. Он представлял себе, как она будет падать, как будет лежать в луже крови, как перестанет дышать…
Его глаза сузились, он снова бросил взгляд на дом. Она украсила дом к Рождеству. Повесила венок из еловых веток с лентами над входной дверью. Она любила этот праздник и всегда украшала дом, превращая его в нечто уродливое и аляповатое. У нее никогда не было вкуса. В углу гостиной она поставит елку, навешает на нее гирлянды лампочек
Он позволит ей порадоваться празднику. Вернее, он позволит Джонни порадоваться празднику. Джонни со своей матерью встретит Рождество последний раз. Он надеется, что у них будет чудесный праздник – последний совместный праздник в их жизни.
ГЛАВА 22
Восхитительный запах жареной индюшки наполнил весь дом. К нему примешивался аромат свежеиспеченного хлеба с тыквой и дрожжевых булочек. Ванесса подошла к столу и окинула его внимательным взглядом. Кажется, все готово. Она ничего не забыла.
Кристиан должен был появиться минут через пятнадцать, и трудно сказать, кто из них, она или Джонни, больше волновался по этому поводу.
– Думаешь, Кристиан умеет играть в шахматы? – крикнул с лестницы Джонни.
– Я не знаю. Возможно, – ответила она, снова возвращаясь на кухню.
Ванесса приоткрыла духовку. «Все в порядке, булочки подрумянились, не стоит так волноваться», – сказала она себе. Через минуту Ванесса вновь стояла перед елкой в гостиной. Джонни сидел на диване и рассматривал лежащие под елкой подарки.
– Раньше времени ничего не трогай, – с шутливой строгостью сказала она.
Он улыбнулся:
– Не буду, даю слово. – Он откинулся на спинку дивана. – Мам? – И его озорное личико вдруг стало серьезным.
– Что, солнышко?
– Мне Кристиан нравится.
Ванесса улыбнулась:
– И мне он тоже нравится.
Личико Джонни по-прежнему оставалось серьезным и немного напряженным.
– Можно, я открою тебе один секрет?
– Разумеется, – сказала она, присаживаясь рядом. – В чем дело, Джонни? Что стряслось?
Его темные глаза сделались совсем черными и тревожными.
– Мам, мне Кристиан нравится больше, чем папа. Это плохо?
– Нет, в этом нет ничего плохого. – Ванесса прижала к себе Джонни.
– Знаешь, когда я бываю у бабушки, дядя Брайан, дядя Гарретт и дядя Стив часто говорят о папе. О том, какие хорошие поступки он совершал, о его картинах, о всяких глупостях, которые он делал в детстве. А я почему-то помню только плохое. Как он кричал, ругался, требовал, чтобы я убирался и не мешал ему работать. Он, кажется, не очень-то был похож на настоящего отца.
– Я знаю. – Она обхватила рукой его хрупкие плечики. – Я могу сказать тебе, что твой отец любил тебя той любовью, на которую был способен. Но я понимаю, что этого было недостаточно. У него имелась проблема… Он тяжело болел, и эта болезнь не позволяла ему любить кого бы то ни было. Дело совсем не в тебе, ты всегда был хорошим мальчиком.
Джонни немного помолчал.
– Может, мне не стоит так много рисовать? Я не хочу, чтобы на меня все злились.
– Ах, Джонни, я тебе много раз повторяла, что хочу от тебя только одного. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Если тебе хочется рисовать – рисуй. Но пока ты еще десятилетний мальчик, и тебе нужно больше отвлекаться и развлекаться.