Рыцарь для дамы с ребенком
Шрифт:
Марк опять горячо начал выражать благодарность. Алан устало отмахнулся.
— Если хочешь, можешь переночевать здесь… — Он сделал паузу, и племянник быстро сказал:
— Нет-нет, я домой. Сейчас и поеду, пока не поздно.
— Слава! — Дядя чуть повысил голос.
На пороге нарисовался шкафообразный молодой человек.
— Отвезешь Марка домой.
Телохранитель кивнул и вышел.
— Не знаю за что, но мне кажется, он меня не любит, — механически сказал доктор.
— А ты невежливо говорил с его другом, — хмыкнул Алан.
— Да?
— С моим секретарем.
— Славик? — Челюсть у Марка отвисла. — Друг этого… э-э… твоего секретаря?
Дядя кивнул, с удовольствием глядя на растерянную физиономию молодого человека. Черт, вот уж никогда бы не подумал!
Короче, этой ночью наш стоматолог спал в своей постели. В понедельник понесся на работу как на праздник. Первым делом заехал в цветочный, оплатил розы, которые заказывал для тети Симы, и попросил послать Алану корзину орхидей. Дорого, но зато они будут чудесно смотреться в гостиной. Потом поехал в супермаркет и выбрал дорогущую бутылку виски. Пока все. Но через полтора месяца у дяди день рождения, и если Марк к тому моменту будет еще жив, то придется разориться на нечто антикварное.
Он позвонил тете Рае, которая, обрадованная, что голос у племянника бодрый и хандра прошла, принялась жаловаться на давление и намекать, что ее все забыли. Ну что делать? Во вторник он поехал к ней, предварительно затарившись на рынке, — тетушка терпеть не может продукты из супермаркета. Говорит, они все ненатуральные.
В подъезде нос к носу столкнулся с Настей и ее мамой. Они поздоровались, и ребенок продолжил с того места, где доктор ее перебил:
— Ну пожалуйста, ну давай поедем покататься!
— Поздно уже, — устало сказала Лана.
— Тогда купи мороженое!
— Завтра.
— А завтра мне вообще ничего нельзя будет! — Девочка начала хлюпать носом. — Вот умру, будешь знать!
— Не говори глупостей, — спокойно отреагировала мать.
— Тебе все глупости, а мне страшно!
— Не бойся, — вмешался Марк. — Сначала сделаю укол, и ты почти ничего не почувствуешь. Будешь дремать…
Они обе взглянули на него так, словно только что обнаружили на площадке двуногого таракана. Потом отвернулись, и Настя продолжила нытье:
— Ну, тогда я хоть кино посмотрю по СТС…
— Смотря что за кино будет.
Двери открылись, и мама с дочкой вошли в лифт. Третьим поехал велосипед, доктор остался ждать своей очереди. «Что-то всем я не нравлюсь в последнее время», — задумчиво сказал он себе.
Конечно, в среду в два часа черт понес Марка в хирургическое отделение. В предоперационном боксе сидела Анастасия, как испуганный котенок, сжавшись на кушетке. Сегодня она была одета совсем просто — майка и лосины, волосы стянуты в хвост, чтобы не мешали. В углу сидел Иван, всецело погруженный в электронную игру, жалобно попискивавшую в его лапищах.
— И кто это у нас здесь? — преувеличенно бодро начал доктор. — Неужели Анастасия?
Она молча и без улыбки смотрела на него, как кролик на удава.
— Эй, дружок, скажи что-нибудь.
— Мне
И что он должен отвечать?
— Да? Не бойся. Тебе сделают укол, и ты ровно ничего не почувствуешь. Думай о том, какая ты будешь красавица, когда зуб вырастет.
— А если не вырастет?
— Куда же он денется?
Тут пришел анестезиолог — делать премедикацию. Губы у девочки задрожали. Черт, где носит эту мамашу?
— Ну-ка, не реви. Это всего лишь укол в попку. Зато потом ты будешь дремать и проспишь все самое неприятное. Давай-ка, как там в стихах — «я уколов не боюсь, если надо уколюсь»…
Она молча легла на кушетку, уткнувшись головой ему в колени. Марк обнял ее за плечи. Плечи дрожали. Укол, честно сказать, довольно долгий — и к концу она ревела уже в голос. Молодой человек крепко держал ее плечи, другой рукой придавив спину — дернется, будет еще больнее. Тут в открытую дверь он увидел Лану. Вернее, увидел, как по коридору, стуча высоченными каблуками, быстро идет шикарная блондинка — гладко зачесанные волосы, черные очки, яркая помада. Бордовая кожаная курточка, черные брючки в обтяжку. У порога оперблока путь ей преградила сестра:
— Куда в сапогах?
Блондинка молча скинула сапожки и поспешила дальше, на ходу снимая очки. Только тут Марк сообразил, что это Лана. Бесцеремонно отпихнула его, переложила Настину голову к себе на колени и принялась ворковать и утешать. Девочка постепенно успокоилась и минут через десять начала дремать.
Лана чуть покачивалась, баюкая дочку. Со своего стула у двери Марк иногда разбирал часть того, что она бормотала-напевала: «Моя девочка, мое солнышко… придет серенький волчок… все заиньки спят, и лисоньки спят…» Женщина, укачивающая ребенка, почему-то всегда похожа на Мадонну. Он и не заметил, когда она стерла помаду, но теперь губы ее, обретя свой естественный цвет, казались мягче, лицо светилось нежностью.
Потом пришел анестезиолог с медсестрой, и они под руки повели полусонную Настю в операционную.
Марк проводил их до порога, но дальше не пошел. Не стоит входить в одну реку дважды. Ему сегодня еще работать, нельзя, чтобы руки дрожали.
Когда он вернулся, бокс был пуст. Иван и Лана курили на лестнице. Проходя мимо, доктор уловил обрывок разговора:
— Я тебя прошу, ну опять эта чертова машина сломалась; я же не могу везти Настю на городском транспорте после операции, да и тачку ловить долго…
— Да у меня тренировка.
— Иван, ну же. Я заплачу. Сколько тебя устроит?
— Ну полтинник, я ведь с полвторого тут торчу.
— Хорошо.
— Отвезу только до дома, и все.
— Да, конечно…
Ни фига себе, полтинник. Дорогая у Насти, однако, няня — пятьдесят долларов три часа.
Он вернулся минут через тридцать — сорок. Лана сидела в боксе, Ивана видно не было. Настя еще была в операционной.
— Марк, здравствуйте. — Женщина вымученно улыбнулась доктору. — Что-то так долго… Как вы думаете, там все нормально?