Рыцарь (др. издание)
Шрифт:
— И больше никого?
Ги снова искоса на меня посмотрел:
— Нет. А что такое?
— Да понимаешь… Там поблизости живёт один человек, который оказал мне большую услугу. Он… он спас мне жизнь. И мне бы очень не хотелось, чтобы его трогали.
— Он в деревне живёт? — быстро спросил Ги.
— Нет. Но недалеко.
— Ну тогда всё в порядке. Полагаю, что легат удовлетворится и теми, кого поймает в деревне. Главное, чтобы твой человек сидел тихо и из дому не высовывался… Он еретик? Я тебя правильно понял?
— Ну не то чтобы совсем еретик…
Ги вздохнул и покачал головой:
— Не узнаю
— Да вот так уж, — пробормотал я. Тамплиер ещё раз покачал головой, отправился в конюшню.
— Я еду с вами! — крикнул я ему вслед. Ги не возражал.
В деревню я прибыл заранее, опередив легата и компанию. Оставив Принца внизу, по узкой тропке среди кустарников и лопухов, добрался до пещерки отшельника. Никого. Вышел на минутку? Или снова бродить по чудесной стране Тулузской отправился? Хотелось бы надеяться, что верно последнее предположение. Я побродил по округе, никаких следов святого-Всезнайки не обнаружил и, успокоившись, вернулся в деревню. Что господин легат учинит с пойманными в Севеннской общине катарами, волновало меня мало. Что мне катары, что я катарам?
Господин легат прибыл вскорости. Но ни одного еретика с ходу выявить не сумел. Совершенных в деревне не было, а прочие, хотя и были, по словам Родриго, злостными еретиками, при появлении господина легата и солдат предпочли свои истинные убеждения скрыть. Крестьяне хмуро поглядывали на солдат, прятали глаза, мычали что-то невразумительное и вообще вели себя так, как будто были стадом бессловесных и безответных животных. Умирать за убеждения никому не хотелось. Лучше уж, в очередной раз убедив господ, что те имеют дело с «тупым мужичьём», огрести положенное «тупому мужичью» число пинков. И делу конец.
Господин легат, впрочем, тоже не был идиотом. Он нутром чуял, что всё вокруг пропахло еретическим духом. Совершенных, которые в большинстве были отчаянными ребятами и с радостью лезли в костёр, здесь не обнаружили — и это, конечно, его очень опечалило. Посему он решил, что надо как следует пощупать этих мужичков на предмет их истинной веры.
К чему господин легат тотчас же и приступил. Для целей дознания был занят дом старосты. Самого старосту допрашивали первым. Потом были «приглашены» на беседу ещё несколько поселян.
Я всё это время без дела слонялся по деревне. Вообще, убедившись, что Иммануила в пещере нет, а значит, с ним всё будет в порядке, мне следовало сесть на коня и уехать, но… я не уехал. Сам не знаю почему.
Через некоторое время после допроса одного из поселян — а дело уже было к вечеру — Ги подошёл ко мне и вполголоса сказал:
— Плохо дело. Кажется, твоего знакомца собираются ловить.
Глава двенадцатая
— Откуда легат про него узнал?
Ги де Эльбен хмыкнул:
— Из местных кто-то донёс. Откуда же ещё?
— Ну, пускай ловят. Иммануила всё равно тут нет.
— Уже предупредить успел? — Губы тамплиера снова растянулись в усмешке. Мысль о том, что легат в очередной раз сядет в лужу, явно доставляла ему удовольствие. — А каким образом вы с этим отшельником познакомились?
— Да так… было дело. Рану мне залечил. За один день.
— Да, сильный чудотворец, — согласился де Эльбен. —
Мы рассмеялись.
А смеяться мне совсем не стоило. Когда легат в сопровождении солдат, четырёх рыцарей и нескольких крестьян-проводников явился «арестовывать» еретика, мой чудотворец сидел в своей пещере как ни в чём не бывало!
Господин легат оживился. Видимо, ему рассказали, как редко чудотворец бывает в своей пещере, и он не слишком-то надеялся его здесь найти. А тут — такая удача! На скуластом лице Пабло Верочелле отразилась самая настоящая, неподдельная радость. Правда, уже через секунду эта радость исчезла, и всякий, взглянувший на лицо легата, увидел бы ледяное спокойствие, преданность выполняемому долгу и чувство собственной правоты, однако радость продолжала таиться под этой ледяной маской: она светилась в глазах легата, играла на его губах, так и тянувшихся искривиться в усмешке. Легат смотрел на Иммануила почти с любовью. Я — почти с ненавистью.
— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — осведомился легат у обитателя пещеры.
Иммануил господину легату ничего отвечать не пожелал. Иммануил сидел на чурбанке и взирал на легата. Ни страха, ни ненависти… Полное спокойствие. И, кажется, не наигранное. Может, он ещё не понял, кто к нему в гости пожаловал?
— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — повторил Пабло Верочелле.
Иммануил снова ничего не ответил, продолжая всё так же спокойно, с лёгким любопытством рассматривать легата. На мгновение ледяная маска спала с физиономии папского посланца. На этот раз на его лице отразилась злоба.
— Если ты отказываешься отвечать, не думай, что таким образом сможешь избежать суда за свои преступления. Со мной довольно свидетелей, чтобы опознать тебя, проклятый чернокнижник! — Итальянец указал на крестьян.
Тут проклятый чернокнижник решил наконец высказаться.
— И за какие же преступления вы меня собрались судить на этот раз? — спросил он с интересом.
Легат довольно улыбнулся. Ага, преступник заговорил! Начало положено. Разговорить его — это уже дело техники.
— За преступления перед Богом и людьми, за хулу и поношение Святой Римской Католической Церкви, за мерзкое чародейство, за заключение сделки с дьяволом и за малефециум, — отбарабанил легат Верочелле.
— Что-что? — вполголоса спросил Годфруа де Фраго у тамплиера. — Чего он там говорит? Какой ещё малефециум?
— Это латынь, — чуточку погромче, чем следовало, ответил Ги. — А слово это в переводе с латыни означает «причинение вреда».
— Так бы и говорили, — буркнул Годфруа. — А то придумали какие-то малефециумы, венефециумы…
Легат в бешенстве обернулся к рыцарям. Те мгновенно умолкли и уставились в пространство.
— Ты ли отшельник, именуемый Иммануилом? — в третий раз спросил легат у отшельника.