Рыцарь, дракон и ее высочество
Шрифт:
Одна из угловых башен — та, на крыше которой еще осталось немного черепицы — была более или менее пригодна для жизни. По крайней мере, так считали двое бродяг, устроившихся там на ночлег. Увидев, как я вхожу во внутренний двор монастыря, они поспешили освободить помещение, что было, несомненно, очень любезно с их стороны. Они так торопились, что не стали даже спускаться по лестнице, а просто выпрыгнули в окно башни. Один сломал ногу, а другой, кажется, получил сотрясение мозга; я вообще-то не собирался их есть, но тут уж просто расчувствовался донельзя: не могу смотреть, как люди мучаются.
В общем, развалины монастыря показались мне вполне подходящим местом для содержания принцессы. Следующие два дня я был занят фортификацией
Обрушившаяся крепостная стена была существенным недостатком монастыря; можно сказать даже, что ее отсутствие сводило на нет всю пользу от остальных трех стен. В ближайшем лесу я наломал несколько сотен деревьев и свалил их огромной беспорядочной кучей вдоль недостающей стены. Молодой юркий пастушок, возможно, сумел бы пробраться через этот бурелом, не получив растяжения связок и не свернув себе шею. Но рыцарь в тяжелых доспехах, который достигает пределов своей ловкости, забираясь в пьяном виде на собственную кровать, проникнуть в монастырь этим путем уже не смог бы.
В стенах жилой, северной башни было несколько узких окошек и две двери: одна из них выходила во внутренний двор, другая — на стену. Нижнюю дверь я завалил несколькими каменными плитами. Выходить из башни принцессе не полагалось, а для рыцарей это создавало дополнительные проблемы. Таким образом, проникнуть в башню теперь можно было лишь с крепостной стены; на крепостную же стену вела лишь одна лестница — внутри восточной башни; но в ней я собирался устроить свое собственное логово. Так что, кто бы ни попытался проникнуть к принцессе в северную башню, а равно и выйти из нее на свободу, неминуемо попадал бы сначала ко мне.
Стратегия, господа! Да-с, стратегия — великая вещь! Нет ничего приятнее, чем устроить другому засаду, а потом из укромного места смотреть, как этот глупец идет прямехонько к ней, опрометчиво полагая, что все продумал! Безмозглые рыцари и еще более безмозглые принцы, полагающие, что жизнь похожа на сказку, где таким же кретинам, как они, все удается без труда, топают, лязгая доспехами, и надрывают глотку; они требуют, чтобы я вышел и сразился с ними, причем советуют не испытывать их терпения. Ну, не глупо ли?.. Как можно надеяться убить трехфутовым кусочком железа, который они с гордостью называют фамильным мечом, пятидесятифутового дракона, дышащего огнем и серой?
Бывают и немного умнее. Эти крадутся ночью, в кромешной тьме, полагая, очевидно, что если они ничего не видят, то и я ничего не вижу. Они неосторожно наступают на сухие ветки, хрустящие под их ногами, но все равно идут вперед, ругаясь громким шепотом и в душе рассчитывая, что я спишу все эти звуки на лесных зверей. Потом они спотыкаются о камень, падают лицом вниз, издавая при этом звук, похожий на пустую кастрюлю, и неожиданно убеждаются, что прямо перед их носом валяется, скаля зубы, человеческий череп. Некоторые из них начинают кричать сразу, некоторые — через несколько секунд, но кричать начинают все. Они вскакивают на ноги, начисто позабыв о конспирации, кидаются к выходу — и, разумеется, обнаруживают там меня. До последней секунды они бывают убеждены, что виной всему — неудачное стечение обстоятельств; никому и в голову не приходит, что весь этот спектакль был тщательно спланирован и продуман до мелочей. Разумеется, сухие ветки не валяются просто так на тропинках, вдоль которых нет деревьев; камень и череп тоже были положены с таким расчетом, чтобы произвести наибольшее впечатление. Обстоятельства? Нет, господа. Стратегия!
На третий день к полудню у стен монастыря остановилась карета. Ее высочество вышли не раньше, чем перед дверцей кареты расстелили расшитый золотом
Следом за принцессой из кареты появились две фрейлины — юные беззаботные дурочки, завернутые в тонкие шелка с оборками и кружевами; в руках каждая из них держала зонтик и веер. Обе беспрерывно хохотали; правда, увидев монастырь и меня, они немного притихли и погрустнели. Перспектива провести десять лет взаперти под охраной дракона может расстроить даже самого жизнерадостного оптимиста.
— Это и есть д-д-дракон? — спросила одна из фрейлин, в голубом платье, обращаясь к своей подруге.
Боюсь, это я виной тому, что несчастная девица начала заикаться. Некоторые не слишком обремененные щепетильностью драконы время от времени дают мне понять, что я слишком мало слежу за своей внешностью.
Тем временем к монастырю начали подтягиваться телеги обоза. С обозом приехали кухарка, прачка, три служанки, шесть мешков муки, триста фунтов сушеного гороха, воз платьев, укомплектованный пожилой гардеробщицей, королевская кровать, а также любимый попугай принцессы в золоченой клетке.
Принцесса, не решаясь сойти с коврика на пыльную траву, отдавала указания.
— Составьте эти корзины здесь. Осторожнее, вы, растяпы! Не уроните их, там же мои платья! Мэри-Энн, принеси веер! Пошевеливайся, курица, он в карете, на скамье!.. Кучер! Что ты стоишь, как истукан — ты разве не видишь, как тут ветрено! Подай мне мантию, болван!..
Наконец, когда все вещи были разгружены, я спустился вниз и перетащил в башню сначала вещи и съестные припасы, а затем, одну за другой, прислугу и фрейлин. Некоторые думают, будто возить на спине девиц — занятие неблагодарное и тяжелое. Они-де так визжат, что уши закладывает, и совершенно не заботятся о том, чтобы удержаться на вашей спине, даже пролетая над открытым морем на высоте трехсот футов. Не спорю, бывают, конечно, неприятности — особенно если девица только что плотно поужинала. Но, право же, многие драконы просто привирают, рассказывая о таких случаях. На самом деле эти дурехи настолько обмирают от страха, что самое сложное — это заставить их отпустить вашу шею после того, как они доставлены к месту назначения. Особенно долго пришлось повозиться с кухаркой — если бы я не пообещал ей, что откушу руки, она бы сидела у меня на шее по сей день.
Принцесса перенесла путешествие по воздуху удивительно спокойно. Если не обращать внимания на то, что она пыталась доказать мне, что я неправильно летаю, и обещала пожаловаться папеньке, если я уроню ее, то я бы сказал, что это была самая спокойная пассажирка. Спрыгнув с моей спины на крепостную стену, она махнула мне рукой в царственном жесте, и сказав: «Вы свободны», удалилась в башню. Вскоре до меня донесся ее визг и крики фрейлин — как выяснилось, спальня принцессы все еще не была готова к ее появлению, на окнах не было занавесок, а на окне не стояли свежие цветы.
Так состоялось мое первое знакомство с ее высочеством. Не могу сказать, что она совсем не произвела на меня впечатления — скорее даже, наоборот. Принцесса была совсем не похожа на тех принцесс, что я знавал в былое время. Большинство из них были глупы, и все без исключения любили покомандовать; но в данном случае имело место нечто уникальное. Поэтому я решил забраться в свою башню и поразмыслить на досуге. Люблю, знаете, пофилософствовать: сядешь, бывало, где-нибудь в тиши, в спокойной обстановке, на тенечке — а еще лучше в каком-нибудь мрачном подземелье, где ничто не отвлекает от размышлений, и философствуешь. Ржавые цепи, свисающие с потолка, тихонько позвякивают, покачиваясь от твоего дыхания, а ты знай себе ковыряешь в зубах обломком берцовой кости и рассматриваешь пылинки, крутящиеся в тонком лучике лунного света… И размышляешь…