Рыцарь нашего времени
Шрифт:
Бабкин попробовал объяснить, что он как раз и хочет найти ее сбежавшего супруга, но Качкова тут же замолчала, насторожилась и зло сверкнула глазами. По ее лицу он легко мог прочитать нехитрые мысли. «А вдруг Володька за мной вернется? – размышляла Анна Леонидовна. – И не дура ли я буду, если сдам его? Останусь и без мужа, и без денег».
Она захлопнула дверь перед носом Сергея, и он услышал ее визгливый голос, обращенный к детям.
– Не вызывает у меня доверия эта дамочка, – сказал он, вернувшись к Макару несолоно хлебавши. – Она может и притворяться. Слишком уж агрессивна и напориста: агрессию легко
Илюшин кивнул, но ничего не ответил. Очередной всадник с копьем отправился в мусорную корзину.
– Денис, поговори со мной.
Голос Швейцарца в трубке звучал вымученно. Крапивин подумал, что он делает над собой усилие, чтобы говорить.
– От меня шарахаются, как от зачумленного, – жалобно продолжал Сенька. – Риты дома нет, в офис ехать не могу, сам себя ощущаю преступником. Давай встретимся, поговорим... Или у тебя много дел?
Последнюю фразу Швейцман произнес совсем другим голосом, более сдержанным и собранным. «Боится, что я не захочу с ним встречаться, – подумал Крапивин. – Оставляет мне место для маневра. Хороший человек Сенька, заботится о друзьях. Точнее, о друге».
Кривая улыбка появилась на его лице, и усилием воли Денис заставил ее исчезнуть. Всего полчаса назад он вернулся со встречи с Ольгой Силотской, продолжавшей цепляться за него, искавшей успокоения в разговорах с ним – воплощенным здравомыслием, и вот следующий на очереди. Ольга не знала, как вести себя с Семеном, и, кажется, уже не была уверена ни в чем, в том числе и в его невиновности. «Я убедил ее. Я хороший друг».
– Давай там же, где и в прошлый раз, – сказал Денис. – Через час, хорошо?
Он ожидал, что Сенька начнет подробно рассказывать о последних двух днях, попросит его совета, но Швейцарец молча пил кофе, не глядя на него. Крапивин немного растерялся. Он привык, что из них двоих первым всегда заговаривает Сенька: вываливает все свои новости, передает впечатления, делится наболевшим, а он, Денис, в конце концов только подытоживает то, что ему самому кажется главным. Но сегодня Швейцман молчал, и это было непривычным и неправильным.
– Плохо выглядишь. – Швейцарец прервал молчание, и снова не той фразой, которую ожидал услышать Крапивин. – Что с тобой?
– Не выспался.
– Заметно. Отдохнуть бы тебе, Денис. Отпуск можешь взять?
– Отпуск? Как-то не задумывался...
– А ты задумайся. Хочешь, вместе куда-нибудь поедем?
Крапивин поднял на него потухший взгляд, в котором вдруг что-то промелькнуло.
– Вместе? – тихо повторил он, подумав, что они со Швейцарцем и в самом деле могли бы поехать куда-нибудь вместе. Не в Турцию или Египет, а на Байкал или в Карелию...Он уже не помнит, когда последний раз был в отпуске, к тому же он совершенно не умеет отдыхать. Смешно, что человек, привыкший к одиночеству, не умеет отдыхать один.
– Ну да, вдвоем. Ритка меня отпустит, и махнули бы мы с тобой на недельку куда-нибудь... Попозже, когда этот дурдом закончится.
Крапивин хотел ответить, что согласен, но открыл рот и чуть не поперхнулся: он увидел, что по правой щеке Швейцмана – небритой, с мелкими черными колючками – стекает струйка крови. Она вытекала из уха, и Денис, ужаснувшись, подумал, что Сеньку били на допросах и этим объясняется его молчание.
– У тебя кровь течет, – сказал он как можно более спокойным тоном, доставая из кармана платок и протягивая Швейцарцу. – Приложи к уху.
Семен растерянно взял у него платок, машинально провел по левой щеке.
– По другой.
Швейцарец прижал платок к правой скуле, и Крапивину показалось, что вокруг них в кафе воцарилась убийственная тишина. Словно все – посетители и официанты – только и ждали, чтобы Швейцман увидел кровь на платке, закричал от ужаса – в том, что он закричит, не было никакого сомнения, – и тогда они тоже закричали бы, как по сигналу, и набросились бы на них обоих, обзывая их убийцами. Крапивин усилием воли попытался остановить застывающее, словно засахаривающийся мед, время, будто хотел пальцами задержать стрелки часов, но они выскользнули, изогнувшись, как на картинах Дали, и беспощадно отсчитали положенные секунды. Сенька провел по щеке и взглянул на платок.
– Да нет вроде крови... – непонимающе сказал он. – Денис, где?
Уставившись на его лицо, Крапивин обнаружил, что кровь и впрямь исчезла, сменившись желтой вязкой дорожкой, от которой пахло ладаном.
– Ошибся, – моргнув, сказал он. – Не кровь, воск.
– Какой воск?! Где?
Положив платок на стол, Швейцарец озабоченно ощупывал лицо, пытаясь понять, в чем же он испачкался и почему Крапивин смотрит на него таким диковатым взглядом. Денис хотел сам стереть восковой ручей, но увидел, что перед ним сидит вовсе не Сенька, а его восковая кукла, похожая на тех, что он видел в музее, только куда более грубая. Одна рука у куклы казалась толще другой, волосы неестественными пружинками торчали из головы, а искусственные растопыренные ресницы загибались в обратную сторону, целясь в глазное яблоко. И клоунский румянец на щеках был намалеван яблочными кружками, слишком густо и ярко.
Подделка выглядела так неубедительно, что Крапивину стало смешно. Кого они пытаются обмануть!
– Как где? – смеясь, спросил он. – Везде! Вот же он – воск! Разве ты сам не восковой?
Кукла перед ним моргнула, накренилась и стала падать – Денис испугался, что она опрокинет чашку с кофе и привлечет всеобщее внимание, а этого ему не хотелось. Он торопливо отодвинул чашку, и восковая фигура выровнялась, встала и вдруг потекла. Янтарные, пахнущие ладаном слои, словно от жара, стекали один за другим, и под ними частями обнажался Швейцман – сначала грудь, затем плечи и в последнюю очередь – лицо, на котором застыло глупое выражение. «Ему было неприятно под воском».
Дрожащей рукой Швейцман нащупал в кармане несколько купюр, бросил смятые деньги на стол и быстро вышел, стирая со лба остатки воска.
Рита сидела на диване – напряженная, сцепив руки, и смотрела в спину мужа. Он вернулся домой со встречи очень скоро и не стал ей ничего рассказывать. Выложив жене все, что он пережил за два последних дня, Сеня словно обессилел, и Рита полагала, что встреча с Крапивиным пойдет ему на пользу, однако поведение мужа говорило скорее о противоположном. Она гнала от себя гнетущую мысль, что причина заключалась в нежелании Дениса Крапивина общаться с другом после того, как нашлось столько свидетельств его причастности к гибели Ланселота.