Рыцарь света
Шрифт:
При этом она злорадно засмеялась. Но Генри был возмущен.
— Я знаю, что такой, как Юстас, не может испытывать твоего расположения, Милдрэд, но если ты хоть немного задумаешься, то поймешь, что пока ты под покровительством нашей семьи, твое положение незыблемо и даже имеет определенные перспективы. Если же наш дом падет…
— Мне все равно, что случится со мной, — резко ответила она. — Хуже того, что со мной произошло, уже и быть не может. А вот вам, преподобный отец, стоит не единожды подумать, как сохранить свое место. Некогда вы были папским легатом, но потеряли свое положение [67] , так как ваш брат Стефан не пользуется поддержкой Папы. И вы из первого лица в английской церкви опустились до обычного епископа. А будущее… Вы защищены правами Церкви, но разве правители всегда ценят церковников? Вспомните,
67
Епископ Генри Винчестерский лишился своего положения папского легата в 1143 г.
68
Епископ Роджер Солсберийский во время воцарения Стефана был одним из самых могущественных и богатых церковников Англии. Позже король конфисковал его земли и пленил самого епископа. Это вызвало недовольство Церкви, Стефан был вынужден освободить епископа, но тот был так потрясен, что вскоре умер.
Она говорила спокойно, но епископ напрягся. Некогда эта девочка была полностью в его власти, а теперь смело указывала ему на зыбкость его положения. И чтобы сбить с Милдрэд спесь, Генри, в свою очередь, пустил в нее ядовитую стрелу: знает ли миледи, что небезызвестная дама Ависа, которую она видела в церкви Святого Ботольфа в Лондоне, распродала свое имущество в Глочестере и со всем семейством подалась неизвестно куда? Поговаривают, что Артур отправился в Нормандию на шлейфе этой разбитной бабенки, своей жены.
Больше епископ ничего не добавил, но был удовлетворен, заметив, как поникла саксонка. Вот-вот, пусть не зазнается и помнит, что она сама едва не стала жертвой какого-то пройдохи.
Как бы ни складывались дела в Нормандии, Милдрэд была готова благословлять эту войну, удерживавшую Юстаса вдали от нее. Но к концу лета он все же вернулся, дабы изыскать новые средства и людей для войны за морем. И конечно же, он примчался в Винчестер. И если Милдрэд несколько оттаяла за время отсутствия принца, то с его возвращением она опять оказалась в кошмаре, из которого не видела выхода. Независимо от того, дралась она с ним или с покорным равнодушием отдавалась, Юстас чувствовал себя счастливым, оттого что она была в его власти. К тому же, хотела того Милдрэд или нет, но, будучи женщиной Юстаса, она невольно оказывалась вовлечена в политику и не могла не интересоваться вестями, какими делился с ней ее ненавистный обожатель.
Юстас не скрывал, что она стала причиной его ссоры с королем Франции. И все же он не сомневался, что рано или поздно Людовик будет вынужден идти с ним на перемирие. И в этом английскому принцу поможет его дядя, могущественный граф Теобальд Шампанский [69] . Теобальд имел влияние на Людовика, он всегда настраивал его на сближение с английским королевским домом, однако сейчас дела в Нормандии замерли, потому что Людовика куда больше волнует его развод с королевой Элеонорой. Супруги уже давно живут раздельно, и даже самые влиятельные и опытные советники французского короля смирились, что подобного разрыва не избежать. Все знают, что Людовик самолично отправился в Аквитанию, где велел разрушить самые сильные крепости, и вывел наиболее усиленные гарнизоны, а это указывало на то, что французский король решил ослабить Аквитанию, понимая, что вскоре она выйдет из-под его влияния.
69
Теобальд Шампанский (1093–1152) — старший брат Стефана Блуаского, который владел во Франции землями Шампани, Блуа, Мо. В свое время он отказался от английской короны в пользу Стефана, но и во Франции пользовался огромным авторитетом, влиял на короля Людовика VII.
Милдрэд была заинтригована.
— Мой отец говорил, что если Людовик решится на развод, то потеряет половину королевства. А Элеонора своей рукой может осчастливить кого-то иного, и тогда рядом с Францией возникнет не совсем дружественное могучее герцогство.
— Да, это так. И мой дядя Теобальд уже подумывает, кого бы предложить Элеоноре в мужья, дабы это не повредило Франции.
— Неужели такая женщина, как Элеонора Аквитанская, кого-то послушает?
— Всего
Милдрэд задумчиво смотрела на закат за окном. Отчего-то ей вспомнился молодой Генрих Плантагенет, с которым некогда свела ее судьба. Тогда все было по-другому, она была свободна и беспечна, и таким же свободным и беспечным казался Генрих. Но уже в то время он смел мечтать о королеве Франции. И если Элеонора получит развод… Но вряд ли… Она — опытная зрелая женщина, а Генрих такой юный! Сейчас ему уже восемнадцать, французская королева старше его на добрый десяток лет. Но ведь некогда и Эмма Нормандская вышла замуж за короля Кнуда, который был намного младше ее.
Юстас еще что-то говорил, но Милдрэд его прервала:
— Юстас, кто бы ни пытался влиять на королеву Элеонору, вы должны помнить, что и Генрих Анжу тоже холост.
Юстас внимательно посмотрел на нее. Он еще не забыл, что в позапрошлом году Милдрэд какое-то время жила под покровительством Плантагенета. И может что-то знать. Но он не стал ее расспрашивать. Он считал, что, как бы ни сложилась судьба Элеоноры, она не обратит внимания на такого юного и вечно воюющего мальчишку, как Плантагенет. Однако Юстасу стало приятно, что Милдрэд пытается предупредить его. Он взял ее руку в свои, стал медленно целовать. При этом не переставал наблюдать краешком глаза, как она реагирует на ласку. Юстас никогда не мог предугадать поведение Милдрэд. И в этом заключалась ее сила. Порой за поцелуй она могла вцепиться ему в лицо, как разъяренная кошка, а порой становилась покорной и мягкой. В такие моменты он начинал надеяться, что она испытывает к нему хоть немного привязанности.
Взгляд Милдрэд был отсутствующим. Не обращая внимания на Юстаса, она вспоминала пылкие речи Плантагенета об Элеоноре и не могла не думать об Артуре, который тогда тоже был с ними. Как же Милдрэд верила ему! А на деле… На деле он и в то время продолжал любить другую. Загадочно улыбающуюся смуглую Авису с ее мерцающим взглядом золотистых глаз.
Некогда кто-то предупреждал Милдрэд, что Артур — обманщик, использующий женщин для своего возвышения. Кажется, это была вдова убитого Артуром шерифа города Шрусбери. Но Милдрэд не прислушалась к ее увещеваниям, она ослепла от любви и сама ввела Артура в свою семью, сама с охотой поддержала его ложь и обманула родителей. И это сломало ее жизнь. Артур же, как сообщил епископ Генри, теперь наверняка старается заручиться покровительством Генриха Плантагенета, который тоже доверял хитрецу Артуру. И наверняка он уже добился завидного положения при дворе, учитывая, что за него похлопотала жена Ависа. Сама же Милдрэд досталась тому, кто любил и добивался ее, кто принес в ее жизнь столько зла, от кого она родила ребенка и теперь связана с ним неразрывно.
Она поглядела на склоненную к ее руке голову принца, увидела его полный собачьей преданности взгляд. Юстас. Все, что ей осталось. Она медленно коснулась его лба, запустила пальцы в его русые гладкие волосы. Подобный жест был настолько необычен для Милдрэд, что принц был просто потрясен. Он усадил ее к себе на колени и держал бережно, как бесценное сокровище.
— Ангел мой… Все для тебя сделаю. Я так тебя люблю… так тебя жажду…
О, это его «жажда», его ненасытность к ее телу! Она опасалась, что вновь забеременеет, поэтому старалась делать все, чтобы этого не произошло. Как ни странно, ей в этом взялись помогать Джун и Джил. Некогда приставленные к Милдрэд как надзирательницы, со временем они сблизились с ней, по-своему жалели и стали посвящать ее, как женщине не забеременеть после соития. По их совету Милдрэд пила отвар из ягод тиса, впрыскивала в себя настой пижмы, осторожно применяла можжевеловое масло. И после каждого посещения ее опочивальни принцем целыми днями носилась по округе верхом и без седла.
Джун даже как-то сказала:
— Знающие люди говорят, что если женщина проглотит живую пчелу, то не забеременеет уже никогда.
Милдрэд была готова и на это, правда, с пчелой у нее не очень получилось, да к тому же и Юстас вскоре должен был ее оставить.
В Англии было неспокойно. Наступившее одно время после падения Гронвуда затишье уже миновало; вельможи поняли, что Стефан никого из них не подозревает, никто не был наказан, и постепенно земли Честера, Херефорда, а теперь и Лестера становились как бы отдельными владениями в королевстве. И если там принимали короля или его сына, то больше из почтения к их сану, но никак не спеша полностью подчиниться их власти.