Рыцарь темного солнца
Шрифт:
Тут ксендз Белецкий, вскочив с места, объявил, что им непременно надо выпить за здоровье воскресшей. Никто вроде не возражал, и ксендз, утерев губы рукавом, изготовился уже произнести подобающую случаю речь, как вдруг со двора донеслись крики. Пан Соболевский вскочил с места. В комнату вбежала голоногая служанка, та самая, что не признала Мадленку.
– Ой, беда, хозяин! Люди!
– Какие люди – крестоносцы? – спросил пан Соболевский, побледнев.
– Да не знаю я! Их много, много! Ой, Езус-Мария, что теперь будет!
– К
Беременной Беате сделалось дурно, и Мадленка, не помня себя, бросилась к ней. Литвин, муж Беаты, выхватил кривой меч и вслед за Соболевским и слугами, вооружившимися на скорую руку, бросился к дверям.
Но тут створки распахнулись им навстречу, и вошедший князь Август Яворский, нацелив меч в грудь пана Соболевского, хрипло прокричал:
– Всем стоять на месте!
Беата все не приходила в себя. Крестоносец наклонился к Мадленке.
– Брызни ей водой в лицо. Это ничего, это бывает.
Мадленка поднялась и увидела, как ее отец и его люди под натиском князя Августа и его дружинников медленно отступают к столу. Краем глаза она заметила, как крестоносец, оставшийся на своем месте, незаметно вытащил из ножен клинок. Его воины колебались. Филибер немного побледнел от волнения и бросил вопросительный взгляд на товарища: ударить или погодить? «Купец Ольгерд» выразительно покачал головой.
– Пан Соболевский? – задал вопрос князь Август, смерив старого жилистого шляхтича взглядом с головы до ног.
– Он самый, – надменно отвечал пан Соболевский, несколько оправившись. – А вы кто такой, что не считаете зазорным нападать на честных людей на их земле?
– Я князь Август Яворский.
– Наслышан о вашей потере, – сказал Соболевский, кусая губы. – Какими судьбами, князь? Здесь не шинок и не трактир, так что, боюсь, вы со своими товарищами малость обознались.
– Я пришел сюда, чтобы забрать для суда убийцу моей матери, – заявил князь.
Мадленка, у которой подкосились ноги, присела и спряталась за столом. Беата наконец шевельнулась и открыла глаза. Мадленка сделала ей знак молчать. «Купец Ольгерд» по-прежнему не шевелился, напряженно прислушиваясь к командам за окнами и окидывая взглядом спутников князя. Судя по всему, тот привел с собой никак не меньше полусотни человек. С крестоносцем было всего девять воинов плюс пан Соболевский да его слуги – мало, мало, черт побери!
Пан Соболевский меж тем, казалось, раздумывал над словами князя.
– А с чего вы взяли, что убийца находится здесь?
– Не шутите, пан, – дергая ртом, отозвался князь Август. – Ведь он убил и вашу дочь тоже.
– Мою дочь? – удивился пан Соболевский.
– Да, вашу дочь Магдалену. Припоминаете?
– Но она здесь, целая и невредимая! Мадленка, подойди сюда!
Мадленка не тронулась с места, с ужасом поглядывая то в сторону князя, то на крестоносца.
– Мадленка! – возвысил голос благородный шляхтич. – Где ты, егоза?
– Отец зовет, – слабо прошептала Беата и закрыла глаза.
Решившись, Мадленка вскочила на ноги.
– Здесь я! – звонко крикнула она.
Может быть, в женском платье Август не признает ее? Не тут-то было.
– Это он! – завопил Август. – Он, убийца!
– Что за вздор, князь! – воскликнул пан Соболевский. – Вы видите Магдалену Соболевскую, мою дочь.
– Лжешь! – заорал Яворский, теряя голову. – Я прекрасно вижу подонка Михала Краковского! Он переоделся, чтобы скрыться от меня. Но не выйдет, голубчик, не выйдет… Взять его!
На Мадленку набросились со всех сторон, схватили за запястья, за волосы, поволокли к князю. Упираться было бессмысленно.
– Не трогайте мою дочь! – пронзительно заверещала пани Анна, срываясь с места. – Не смейте! Отпустите мою дочь, злодеи, изверги, нехристи!
Август Яворский даже опешил немного. Он решил, что госпожа Анна просто-напросто помешалась.
– Пани, какая же это ваша дочь? – крикнул он, брызгая слюной. – Это убийца, я узнал его! Ваша дочь мертва, пани, давно мертва! Он и убил ее!
– Неправда! – Госпожа Анна подскочила к нему с кровожадным блеском в глазах. – В вас вселился бес, князь! Вот она, моя дочь Мадленка, а кого вы прислали нам в гробу, про то бог ведает! Вот вам крест!
– Они сговорились, – шепнул один из шляхтичей на ухо князю. – Говорю я вам, это тот заморыш, точно он! Вы ж нос ему свернули, помните?
– Это моя дочь! – закричал пан Соболевский.
– И моя! – добавила его жена.
– Да? – нехорошо улыбнулся князь Яворский. – Дочь, говорите?
И, подойдя к Мадленке, которую по-прежнему держали за руки и не отпускали, он рывком задрал ей подол…
(Не знаю, как бы объяснить благосклонному читателю, не оскорбляя его нравственности и моральных устоев… Словом, в описываемое время не существовало нижнего белья. Совсем. То есть вообще. То есть совершенно. Не было его, и все тут. Трусы, бюстгальтеры, кружева, оборочки – сравнительно недавнее достижение цивилизации. И, между прочим, не самое худшее из достижений, ибо я при всем желании не могу сказать того же про водородную бомбу или пулемет. Однако, как сейчас, так и в XV веке, задирание юбки у дамы считалось делом оскорбительным, унизительным и несопоставимым ни с дворянской, ни с какой бы то иной честью.)
Мадленка испустила такой дикий вопль, что Филибер, стоявший в стороне, аж зажмурился и поднес руки к ушам. Подол почти тотчас вернулся на свое место, но все присутствующие, даже самые сомневающиеся из них, успели, однако, убедиться своими собственными глазами, что Мадленка отнюдь не мальчик, а совсем наоборот. Август опешил и открыл рот. Руки, державшие запястья Мадленки, несколько ослабли, и она ловко вывернулась из проклятых тисков, подскочила к князю, а затем всеми пятью ногтями рассекла ему лицо.