Рыцарь темного солнца
Шрифт:
В сущности, все начиналось не так уж плохо. У Мадленки были свои покои, к ней приставили служанку – боязливую девушку, которая общалась с госпожой с явной неохотой, из чего Мадленка заключила, что, должно быть, среди обитателей замка она слывет чудовищем. Такое предположение немало ее позабавило.
Когда наутро принесли пищу, пленница потребовала, чтобы ту проверяли. Поднялся невероятный шум, дело дошло даже до епископа Флориана, но, когда он начал увещевать ее, Мадленка придвинула к нему тарелки и предложила отведать из них первым, раз он ничего не боится. Епископ почему-то не решился отведать пищу. Он
Хотя при ней практически неотлучно находилась стража, никто не воспрещал ей выходить во двор гулять или посещать службы в церкви. Мадленке приходилось нелегко: стоило ей появиться где-то, как сразу же начинались перешептывания, десятки глаз беззастенчиво разглядывали ее. Бывали даже случаи, когда ей кричали: «Убийца!» Девушка старалась держаться непринужденно, но внимание, объектом которого она была, угнетало ее. Неожиданную радость ей доставила встреча с отцом – тот сообщил, что попытается пожаловаться королю на произвол князя, но вид у пана Соболевского был унылый, и Мадленка засомневалась, выйдет ли толк из его предприятия. В Каменках при прощании, помнится, крестоносец сказал, что ей нельзя ни на кого полагаться, и ему она верила. Какое, в конце концов, дело великому королю до переживаний и судьбы его скромной подданной?
«Если мне станет совсем невмоготу, я покончу с собой», – решила Мадленка в конце концов. Ее не обыскивали, и кинжал фон Мейссена по-прежнему был при ней.
Суд начался в понедельник. Во главе его был князь Доминик, а роль обвинителя исполнял епископ Флориан. Август тоже присутствовал, но только на правах заинтересованного лица. Также в зале находилось десятка два шляхтичей и несколько священников. Ксендзу Домбровскому поручили обязанности писца.
В длинной и витиеватой речи епископ напомнил присутствующим, для чего они здесь собрались. Произошли чудовищные преступления, и долг суда установить истину. Убийство матери-настоятельницы, которую все хорошо знали, нельзя оставлять безнаказанным, как и гибель княгини Гизелы. Возможно, случайно, а возможно, нет, в обоих делах оказалось замешано одно лицо, которое кое-кому представлялось Михалом Краковским, но на самом деле являлось переодетой девушкой. Мадленка, с волнением слушавшая Флориана, терялась в догадках, в каком качестве она здесь присутствует: как свидетельница или все же как обвиняемая? Но девушка не успела уяснить для себя столь важный вопрос, так как ее вызвали для дачи показаний.
Сначала у Мадленки спросили ее имя, откуда она родом и где живет, а затем епископ Флориан предложил ей рассказать свою историю, начиная с того, почему было принято решение отдать ее в монастырь Святой Клары. Мадленка, ничего не утаивая, поведала, как ее мать болела и дала обет, как она выздоровела и узнала, что мать Евлалия…
– Прошу прощения, – проговорил молодой священник, сидевший по правую руку от епископа, – я должен задать вопрос. То есть было решено отдать тебя в монастырь во исполнение чужого обета, так?
Мадленке подумалось, что она выразилась довольно ясно, но тут ей внезапно вспомнились наказы Боэмунда фон Мейсена, и девушка похолодела. Леший его знает, что скрывается в реальности за вроде бы невинным вопросом.
– Да, – ответила она, ибо надо было что-то ответить.
– И ты, наверное, – вкрадчиво продолжал священник, – не чувствовала никакого призвания к монашеской жизни?
– Откуда мне знать? – удивилась Мадленка. – Я ведь еще не была в монастыре. Как можно иметь понятие о том, что тебе неизвестно?
Кое-кто из шляхтичей позволил себе улыбку. Улыбнулся даже чернокудрый князь Диковский.
– Однако ты не сказала, что тебе понравилось, когда тебя решили отправить в монастырь, – не отступал допрашивающий.
– Нравится мне или не нравится, я могу сказать, только когда сама это попробую, – огрызнулась Мадленка. – Что бы вы сказали, если б я спросила вас, по душе ли вам пришлась бы семейная жизнь?
Молодой священник густо покраснел. Тут уж заулыбались все, даже епископ Флориан.
– Ты можешь рассказывать дальше, дитя мое, – величаво разрешил прелат.
Мадленка рассказала о нападении и о том, как она обнаружила своих спутников убитыми. Вмешался Флориан.
– То есть ты не видела нападавших?
– Видела, но слишком мало времени. Лошадь Михала вздыбилась, грудью толкнула меня, и я упала в овраг.
– Ты никого не узнала?
– Нет. Я не успела.
– На кого они хотя бы походили?
– На всадников, – удивилась Мадленка. – Еще они были вооружены и кричали.
– На каком языке?
Мадленка задумалась.
– Наверное, ни на каком, отец мой. Просто это был такой крик… «А-а-а!» – дико заорала она.
Очень довольная, Мадленка наблюдала, как князь подскочил на месте, а Флориан даже немного побледнел.
– Хорошо, – продолжил епископ. – Ты можешь нам сказать, сколько их было?
Мадленка зажмурила один глаз и почесала нос.
– Много, – наконец призналась она.
– Десять человек? Больше?
– Не знаю. У меня не было возможности их сосчитать.
– Не помнишь, во что они были одеты?
– В одежду, – пробурчала Мадленка, которой начали надоедать дурацкие, с ее точки зрения, вопросы.
– В какую? Может быть, на них были белые плащи?
Белые плащи с черным крестом и белые туники поверх доспехов были своеобразной униформой Тевтонского ордена.
– Почему обязательно белые? – сухо спросила Мадленка, отлично поняв, куда ветер дует. – Могли быть любые, я думаю.
К ней подступались и так и сяк, заставляя признать, что нападавшие все же могли оказаться крестоносцами, но Мадленка упорно стояла на своем: она слишком мало видела, чтобы сделать такой вывод. А потом добила своих мучителей предложением:
– Если бы там были крестоносцы – а они ведь ужасно хитрые, правда? – они бы не поленились переодеться, я думаю.
После последней реплики Флориан разрешил ей рассказывать дальше.
Мадленка объяснила, как она очнулась и нашла всех спутников убитыми, как похоронила их и переоделась, собираясь вернуться домой. Тут ее снова прервал противный молодой священник.
– Греховный поступок, – сказал он. – Женщина не должна носить мужскую одежду.
– Простите, отче, – потупилась Мадленка, про себя ухмыляясь, – в другой раз я обязательно последую вашему совету и отправлюсь в путь в драном платье, у которого все оторвалось…