Рыжая легкого поведения

Дубчак Анна Васильевна

– Как хорошо, что ты один! Мы же с тобой не договорили. Что там было дальше, с Бурковицем? Мне необходимо знать все, что связано с его смертью. Как зовут ту медсестру, которая видела людей в масках… Да и вообще, ты же мне ничего не рассказал, приехала ли милиция, и когда…

– Ты удивляешь меня, Наташа. Иногда я поражаюсь твоей осведомленности, а про случай, о котором знает каждый житель нашего города, ты узнаешь чуть ли не последней.

– Последней, ну и что?

– А то, что милиция приехала почти вовремя.

– Что значит «почти»?

– Это

значит, что когда они ворвались в операционную, началась стрельба, которую открыли люди в масках… Их перестреляли, но, как утверждает та же медсестра, одному все же удалось скрыться.

– Тоже через балкон? И это был какой-нибудь семидесятилетний старик?

– Не ерничай. Не забывай, где ты находишься и с кем…

– Хорошо, не буду. Значит, одному удалось скрыться. А остальные двое? Ведь бандитов-то было трое?

– Двух других убили в перестрелке.

– Наконец-то! И кто же они?

Логинов поднялся из-за стола и подошел к окну – любимая поза, поза раздумий…

– В том-то и дело, что я не могу тебе ничего сказать об этих людях. Мне позвонил сам Сабуров…

– Это кто, напомни мне, пожалуйста.

– Генерал ФСБ, вот кто. Он распорядился, чтобы я все дела передал им.

– Какие еще дела?

– Документы, которые составляются в подобных случаях. – Логинов заметно нервничал: он терпеть не мог такие вот звонки, от которых рушились все версии и работа его сотрудников сводилась к нулю. – Наши люди убили этих двух парней, а они… короче, они из команды президента, понятно?

– И ты молчал?! Неужели ты так ничего и не понял? Они же искали что-то в операционной! Люди президента приезжают в провинциальный город, находят Бурковица и что-то от него требуют, тот перед смертью, возможно, произносит что-то, и они начинают искать нечто, за чем они и приехали сюда, в лежащей на операционном столе девушке… Но не находят и начинают искать в других девушках. Почему? Ты не задавал себе этого вопроса? У вас есть списки девушек – может, не только девушек, но и мужчин, – которых в тот день оперировал Бурковиц?

– Нет.

– Короче так, меня интересует медсестра. И если ее не окажется в живых, то виноваты в этом будете только вы.

– Мне не нравится, когда ты со мной разговариваешь в таком тоне! – закричал Логинов, и в кабинете сразу стало очень тихо.

– Мне тоже кое-что сегодня не понравилось… И вчера, и позавчера… Я ухожу, Логинов, и запомни: еще раз на меня крикнешь… ударю. Научусь и ударю. Больно.

Никогда еще им не приходилось так серьезно ссориться. Наталия и сама понимала, что мужчины не прощают снисходительного к ним отношения, но и сдерживаться больше не могла.

Уже в машине, когда она немного остыла, ей стало жаль произнесенных в самом конце наиглупейших слов. Хотя она ведь сказала именно то, о чем думала последние несколько месяцев. А именно о физической подготовке. Вернее, об отсутствии таковой у нее. Изнеженное существо, способное

лишь бить по клавишам да иногда работать мозгами, она страдала от своего физического несовершенства и хотела научиться давать отпор физически, руками и ногами. Стройная и гибкая, она была уверена, что сможет обучиться элементарному бою, не важно, к какой культуре он будет относиться. Но природная лень тормозила ее поход в спортзал. Даже само слово «карате» или тот же «спортзал» вызывали у нее мороз по коже. «Пожалуй, надо бы начать с психолога, чтобы он убедил меня в необходимости таких занятий…»

Медсестра оказалась жива, и звали ее Машей. Высокая, черноволосая, с раскосыми карими глазами, Маша согласилась поговорить с ней только после того, как Наталия предъявила свое удостоверение. Для таких девушек, как Маша, достаточно просто показать красную лакированную «корочку» с золотым тиснением, чтобы выпытать всю их подноготную до седьмого колена.

– Пойдемте в ординаторскую, там все равно никого нет…

– А мы не могли бы сейчас пройти в операционную, ту самую, где все это и происходило, и ты мне все показала бы, а?

Маша послушно кивнула головой и уверенно направилась к белой двери в конце больничного коридора, над которой висела стеклянная табличка с красной надписью: «Тихо, идет операция!»

– Здесь надо ремонтировать проводку…

– Ты хочешь сказать, что операционную до сих пор не отремонтировали после всего того, что здесь произошло?

– Отремонтировали, мы даже недели две работали, делали операции, а потом произошло короткое замыкание… Должно быть, пуля пробила провод… Я вообще-то не разбираюсь…

– Расскажи, Маша, как все произошло?

Они стояли как раз в том месте, в маленьком коридорчике с матовой стеклянной стеной, которая имела эффект прозрачности лишь с одной стороны: хирурги, работающие в операционной, не могли видеть следящих за операцией студентов медицинского института, в то время как последние видели всю операционную как на ладошке. Именно этим обстоятельством и воспользовалась Маша, спрятавшись в коридорчике и прекрасно осознавая, что бандиты, оглушившие хирургическую сестру и скрутившие руки Бурковицу, ее не видят, в то время как она видела абсолютно все.

– Как я потом узнала, все трое вошли в хирургическое отделение в белых халатах и ничем от остальных посетителей не отличались…

– У вас что, можно навещать больных в любое время?

– Если честно, то да. Это только для порядка висит расписание, а так… Сами понимаете: больница… Поэтому-то на них никто внимания и не обратил. Когда они подошли к операционной, в коридоре, как нарочно, никого не было, поэтому они беспрепятственно ворвались прямо во время операции и, не обращая внимания на то, что на столе лежала больная, подошли к Ольге Петровне и ударили ее чем-то по голове. Она вскрикнула и упала на пол…