Рыжее знамя упрямства
Шрифт:
– Я сбегаю, принесу.
Ребята предложили: давай, мол, сходим вместе, однако Нотка отказался. Он подумал, что друзья чувствуют, будто он побаивается, и решил показать – неправда это. И ребятам, и себе.
И ушел. Даже не взял фонарик, который предлагал ему Титим…
Сирротина Маркеловна и дядюшка Брю в это время вспоминали детство. Всякие игры, школьные проказы и другие интересные дела. А потом и юность. И любимые песни…
– У меня и сейчас навертываются слезы, когда
– Что ты, голубушка! – заспорил Брю. – Надо петь не так. "Белой макации …" Ведь имеются в виду пышные соцветия, которые нависают над прудом и макаются в воду…
– Ты, Брю, всегда был путаником, – возразила Сирротина. – И спорщиком. Причем бестолковым…
– А ты, радость моя, тоже не отличалась ангельским характером, – не остался в долгу Сирротинин одноклассник. – Бывало упрешься, будто коза своими рогами в новые ворота…
– Дракоза, – поправила Сирротина Маркеловна.
– Тем более, – сказал дядюшка Брю. И вдруг охнул. – Ну вот… мне вредно спорить. Опять кольнуло печень… Не забывай, сколько мне лет…
Сирротина всполошилась:
– Дай какую-нибудь посудину, я налью молока! Сразу все пройдет!
Дядюшка Брю, охая, взял с полки плоскую глиняную миску. Сирротина Маркеловна приняла ее в ладони, пригляделась…
– Великий Примус! Здесь же надпись, вот, по краю! Старинная! "Дни человеческие быстротечны. Мудрость и Время бесконечны…" Брю, где ты взял эту чашу?
– Да не помню уже. Кажется, откопал в парке. Набирал землю для рассады, а в ней эта посудина…
– Это же чаша из того самого древнего храма! Как она попала на Дзымбу?
– Значит, не годится для лечения? – огорчился дядюшка Брю?
– Очень даже годится. На, пей… Ну как, полегчало? То-то же… А еще эта "посудина", как ты выразился, годится для очень важного дела. Да-да! Если в нее налить волшебное дракозье молоко, его поверхность сделается, как зеркало. И в нем можно будет увидеть Главную истину, которая открывает смысл жизни!
– А зачем? – неосторожно спросил дядюшка Брю.
– Ты всегда был тупицей! Недаром в третьем классе тебя чуть не оставили на второй год!
– Это потому, что я болел…
– Не столько болел, сколько притворялся… Ну-ка дай… – Сирротина Маркеловна поставила чашу посреди стола и осторожно вылила в нее из фляги оставшееся молоко. – Тихо, не дыши… Давай смотреть…
Дядюшка Брю понял, что сейчас будет что-то важное. Вместе с Сирротиной склонился над молоком (бряк – они стукнулись головами).
Молоко и правда превратилось в зеркало. Или, вернее, в круглый экран. В нем стали видны темные листья и кусочек желтой луны. Потом посветлело. И старые школьные друзья различили двух ребятишек под вековым дзымбовским дубом. Брат и сестра сидели, обняв друг друга за плечи, и тихо разговаривали. Да, представьте себе, слышен был их полушепот.
– Хорошо, что дядюшка Брю поправился, – проговорила Крошка.
– Еще бы… Это удивительно, как хорошо, – согласился Кролик. – От сердца отлегло.
– Теперь всё на свете замечательно, да Лик?
– Конечно, Шка… Было бы еще лучше, если бы у нас была мама. Но что поделаешь… Зато у меня есть любимая сестренка.
– А у меня любимый братик, – шепнула Крошка и обняла брата покрепче.
– И хорошо, что всегда светит фонарик… – сказал он.
– Какие чудесные, – шепнула Сирротина Маркеловна.
– Да… но где же смысл жизни? – неуверенно спросил дядюшка Брю.
Сирротина Маркеловна сделала глубокий вдох.
– Кто знает, может быть, в этом он и есть… Чтобы любить друг друга и радоваться, когда хорошо всем вокруг… И когда что-то светит…
– Гм… оказывается, ты все же поумнела за прошедшие годы…
– А вот как дам сейчас по копчику, будешь знать, – пообещала дама-философ голосом десятилетней Сиры.
Видимо, Кро-Кро сидели недалеко от дома, потому что вдруг распахнулась дверь и близнецы возникли на пороге.
– Ой… здрасте, тетя Сирротина… – засмущались они.
Та расцвела им навстречу:
– Здравствуйте, мои милые! – Он протянула руки. – Идите ко мне…
И они подошли, и она, присев, обняла их, и Кро-Кро прижались к ней… ну, если не как к маме, то будто к доброй, совсем родной бабушке…
Сирротина Маркеловна оглянулась на бывшего одноклассника.
– Слушай, Брикус. Почему бы нам не устроить общий дом? В молодые годы не получилось, ну так давай хотя бы сейчас. На Дракуэли будет король, он позаботится о дракозах… А здесь… детям ведь тоже нужна женская забота…
– Дык а я что… – прокряхтел дядюшка. – Давай… С тобой все равно не поспоришь, а то ведь опять начнешь поддавать мне под зад своими твердыми коленками, помню до сих пор…
Ребята сидели и ждали Нотку с его свирелью. Тот все не возвращался. А время было позднее. У Прошки на груди пищал, захлебываясь, переговорный кулон: сигналили из дворца.
– Ну, чего надо! – огрызалась принцесса Прозерпина-Пропорция.
– Ваше высочество! – слезливо вещала из королевской резиденции старшая фрейлина. – Где вы гуляете? Его величество изволят очень волноваться!
– И пусть волнуется, – отвечала Прошка. – После его хулиганской выходки на Дракуэли я с ним не разговариваю.
– Но ваше…
– Отстаньте я сказала!
К сожалению, переговорные устройства на Дзымбе, в отличие от земных мобильников, не отключались, приходилось терпеть. Кстати, они были там большой редкостью – только у высших чиновников и придворных…