Ржавчина
Шрифт:
– Чего? Давай, объясни по-человечески!
– от возмущения непонятными рассуждениями неграмотный фермер даже привстал.
– Ну.., снаряд летит быстрее звука, поэтому, если он попадет по нам, самого выстрела мы уже не услышим!
– сделал поправку на уровень собеседника Генри.
– А... Значит, если слышим, то Бог миловал?
– обрадовался собственной догадливости Джек.
– Совершенно верно!
– подтвердил ученый.
И тотчас же, в качестве практического подтверждения озвученной теории, раздалась сразу серия выстрелов, немного громче единичного предыдущего.
–
– прокомментировал кто-то из "знающих" пассажиров.
Джек тоже раскрыл рот, явно намереваясь что-то сказать, но тут уши всех присутствующих заложило от близкого слитного рева.
– Да это же полный бортовой залп!
– выкрикнул все тот же "знающий" пассажир спустя несколько мгновений.
– Пусть меня бросят акулам, если это не бортовой залп как минимум фрегата!
Судя по всему, "знающий" действительно имел соответствующий опыт, возможно даже приобретенный на службе в Королевском флоте. Генри, очнувшись от ступора, вызванного грохотом, не мог не согласиться с выводами знатока. Причем, судя по мощи звука, таинственный фрегат находился не далее, чем в нескольких сотнях ярдов! "Знаток" тут же подтвердил это:
– Палили совсем рядом!
– Почему же тогда в нас не попали?
– спросил совсем сбитый с толку Джек.
– Потому что это, очевидно, был британский военный корабль!
– разъяснил Хиннеган приятелю предельно ясный для него самого факт.
– На кораблях японской эскадры нет бортовых батарей из десятков пушек. Вместо этого у них несколько больших дальнобойных орудий на поворотных платформах, поэтому дать подобный залп они никак не могли!
– Так это наши сейчас стреляли!
– дошло, наконец, до фермера.
– Вероятно, да! Но хотелось бы подтверждений!
Подтверждений хотелось не только Хиннегану. Но, в отличие от него, нашлись люди, которые не только требовали, но и делали. Одна из семей, расположившихся рядом, послала старшего сына, подростка лет двенадцати, разузнать, что происходит. Мальчик стремглав взобрался по ведущей наверх лестнице и, скрытно прошмыгнув мимо увлеченного наблюдением за ходом сражения матроса, поставленного для охраны ведущего на палубу люка, исчез из виду. Вернулся он минут через десять, после того, как стороны обменялись еще несколькими залпами.
– Ну?
– поторопил его отец.
– Там наши корабли!
– в возбуждении принялся рассказывать смелый малец.
– Очень много, больше десятка! А может и двух, мне плохо было видно. Все огромные, с несколькими рядами пушек. Идут навстречу японцам большой дугой и иногда стреляют. А японцы стреляют в ответ, в некоторые попали. Один наш корабль, кажется, уже горит!
– Откуда же наша эскадра взялась? А в японцев попали? Они, вообще, далеко? А наш пакетбот куда идет?
– посыпались со всех сторон вопросы.
– Мне откуда знать?
– несколько перепугался парнишка такого сильного напора и спрятался среди близких.
Тем не менее, данные известия вселили оптимизм в недавно уже готовых проститься с жизнью людей. Все в голос начали обсуждать перспективы морского сражения. То, что никто из них не имел ни малейшего представления ни о диспозиции сторон, ни о характеристиках боевых кораблей и их вооружения, никого, конечно, не остановило. Генри, который не очень рассчитывал на победу Королевского флота, откинулся на дорожные сумки, не желая участвовать в разгоревшейся дискуссии. Однако его спутник не позволил ему расслабляться:
– А ты-то что думаешь? Победят наши-то?
– требовательно дернул тот его за рукав.
– Вряд ли победят. Может, просто отгонят. Главное - пока идет бой, японцам не до нас, и пакетбот может успеть скрыться!
– Дай то Бог!
– воскликнул Джек и, опустившись в проходе на колени, стал молиться.
Может быть Бог действительно услышал его молитвы, но звуки сражения постепенно стали отдаляться, потом вообще затихли. А ближе к вечеру раздался зычный голос боцмана, заглянувшего в раскрытый люк:
– Эй, вы! Можно выходить, мы, кажется, с Божьей помощью, сумели удрать!
Начало мая 1897 года, окрестности Кейптауна, Британская империя.
Он заметил мальчика только когда тот сам соизволил обратить на себя внимание. Его черная кожа, покрытая вездесущей желто-коричневой грязью, была совершенно незаметна на фоне замызганных досок сарая, таких же темно-коричневых.
– А, наконец-то!
– обрадовался его появлению Генри.
– Принес?
– Белый господин должен сначала заплатить!
– решительно заявил мальчишка, отступая поближе к сараю. Видимо, собирался, если что пойдет не так, улизнуть через примыкавшие к задней стенке строения заросли.
– Да, разумеется, - кивнул Хиннеган и полез в сумку, висевшую на переброшенном через плечо ремне.
– И сколько раз просил - не называй меня "белым господином"! Меня зовут Теодор!
– Хорошо, господин... Теодор!
– Вот держи! Сколько договаривались!
Тяжелые серебряные монетки перекочевали в грязную розовую ладошку несмело приблизившегося мальчугана. Получив деньги, тот сразу же опять отступил к сараю и, пугливо косясь по сторонам, принялся пересчитывать деньги. Генри спокойно ждал, полгода размеренной жизни в малонаселенной и никуда не торопящейся Южно-африканской колонии научили его терпению.
...После успешного бегства голландского пакетбота от неминуемой гибели в лице пиратствующей в южных водах японской эскадры, дальнейший путь прошел без особых приключений. Капитан мудро решил не испытывать судьбу вновь и не пытался опять зайти на Мадагаскар, а направился прямо в Кейптаун. Бурное недовольство небольшой части пассажиров, для которых конечная точка путешествия лежала как раз на этом острове, роли не сыграло. Воспоминания о недавнем бою были слишком свежи, а о его исходе известий в ближайших африканских портах пока не имелось. Лишь в Кейптауне они узнали, что японскую эскадру удалось обратить в бегство ценой гибели или серьезного повреждения трети учувствовавших в сражении британских кораблей. Причем Генри сильно подозревал, что у японцев просто подошли к концу запасы боеприпасов или угля, так как ни о каких подтвержденных потерях врага в этой схватке не сообщалось.