С - 2
Шрифт:
После той войны я зареклась смотреть на то, как они убивают друг друга, ведь они…дети. Дети моего Бога и части силы во мне. Как я могу не любить их? Как я могу просто смотреть, как они умирают? Эта боль душит, точно толстый ремень сдавливает мне горло. Эта боль давит на грудь, и я не могу дышать. И я знаю, как только кто-то упадет оттуда — сверху, я не смогу стоять в стороне. Я пойду к нему. Неважно, какой он расы, что сделал в этом мире, каковы его помыслы и желания, я просто должна буду сделать все, чтобы спасти его.
Я осталась одна во тьме под стылым дождем. Я слышала их крики, и они оглушали меня. Я чувствовала их боль, и она парализовала мое тело. Звон оружия и вспышки от брошенных заклятий, вот во что превратилось небо над моей головой.
Я дышала глубоко, пытаясь вернуть себе остатки самообладания.
— Соберись, ты же не тряпка, в конце-то концов, — с силой сжала я кулаки, еще раз глубоко вздохнула и устремилась прочь с крепостной стены туда, где всего секунду назад упал один из аланитов. Несмотря на шум, царивший вокруг, глухой стук упавшего тела, я услышала отчетливо, я почувствовала его кожей, даром внутри себя.
Я бежала не чувствуя ног, точно повторялась картина из моего далекого прошлого! Айдова лестница не желала сдаваться так просто, вот только и я уже поднаторела в покорении этих конструкций.
Стоило вновь оказаться под проливным дождем, как я едва не упала, поскользнувшись на размокшей земле. Вовремя совладав с собственным телом, я вновь побежала туда, где сейчас лежало изломанное, после высокого падения, тело. Все время пока я бежала, старалась не смотреть наверх, где разворачивалась ожесточенная битва. Старалась сконцентрироваться на том, что я могла и должна была сделать сейчас. Пока Дар ведет меня, а я следую за ним, эмоции не бьют по мне так сильно. Вся эта боль вокруг остается лишь болью, которой я могу противостоять.
Опустившись на колени перед мужчиной, что сейчас был без сознания, я положила на него руки, оценивая его состояние. Мои ноги, порядком онемевшие от холода и дождя, оказавшись в ледяной грязи, и вовсе перестали что-либо чувствовать. Но сейчас это было неважно, все, на чем я была сосредоточена это аланит передо мной. Травмы были серьезными. Перелом костей таза, внутреннее кровотечение, перелом свода черепа, травма позвоночника, разрыв селезенки, одно легкое проткнуто осколком ребра, ранение от заговоренного копья. Травмы вспыхивали в моем сознании, в то время как моя сила уже стремилась туда, где ее помощь была нужнее всего.
За то время, которое я потратила на то, чтобы помочь этому мужчине, не раз рядом со мной слышались глухие удары о землю от падающих тел. Мне казалось, что прошла вечность с момента начала этого сражения. Но я знала, то были жалкие минуты. Я подбегала к каждому из тех, кто отказывался на земле, поскальзывалась, падала в ледяную грязь, и снова шла туда, где была сейчас нужнее всего. Помочь каждому лишь силой дара было невозможно, но я могла сделать так, что травмы становились такой степени тяжести, что этому можно было противостоять за счет резервов собственного организма. Я слышала, как где-то рядом схлопываются порталы, на внутреннем дворе появлялись еще аланиты и оборотни. Некоторые из них так же стремились помочь раненным, кто-то же устремлялся на помощь тем, кто еще сражался. Я могла понять, почему ритары завязали бой именно в небе. Для них крылья были продолжением собственного тела. Конечно, они уставали, но все же тренированные войны держались в небе уверенно. Это была их стихия. Аланиты и их крылья были завязаны на внутренней энергии. Будь аланит хоть трижды силен физически, но если он обладал слабой энергетикой, то не мог продержаться в небе достаточно долго.
Все вокруг смешалось. Казалось, теперь сражение разворачивается, как на небе, так и на земле. Я видела, как один из ритаров с отрубленным крылом, сражался против нескольких аланитов. Он бился отчаянно, и, кажется, пытался защитить кого-то, кто уже лежал на земле. Но, количество порой гораздо важнее твоего стремления выжить. Я почувствовала, когда его сердце перестало биться, когда пыталась остановить кровотечение из разорванной артерии ритара, что лежал передо мной. Очередная смерть, точно игла, прошила сердце. Я невольно вздрогнула и встретилась взглядом с ярко-желтыми змеиными глазами ритара, которому пыталась помочь. Взгляд этих существ всегда пугал меня. Я не могла понять, что у них на уме. Холодный и бесстрастный взгляд змеи, которая всего лишь ждет, когда уже можно будет проглотить свою жертву. Вот и сейчас, я не знала, толи он смотрит на меня с мыслью вырвать мое сердце, как только представится такая возможность, толи просто смотрит? Когда я пугалась, я становилась хуже, чем обычно, потому:
— Чу заре мэло каре эст, эспартэ эр нирэ шатэ, фир? (Попробуешь меня тронуть, глаза вырву и сожру, понял?) — быстро проговорила я, пользуясь знаниями, полученными не одно столетие назад и наконец-то пригодившимися.
К моему удивлению, ритар лишь согласно кивнул, не пытаясь мешать мне лечить его. Я опасалась, что он захочет попробовать как-то напасть, видя мою форму. Но ничего подобного не произошло. Возможно, он видел сияние моих глаз и понимал, что я вовсе не аланит, а может быть, своей звериной ипостасью чувствовал мою суть? Я как раз закончила сращивать его артерию, когда, впервые в жизни, увидела отражение эмоции в глазах этого существа. Он резко схватил меня за плечи и потянул в сторону, когда всего в нескольких миллиметрах от меня пронесся чей-то кулак. Именно на том самом месте всего мгновение назад была моя голова. Я попыталась вырваться или отскочить, но хватка ритара была слишком сильной, и мои жалкие попытки дернуться ни к чему не привели. В момент, когда он вновь потянул меня уже в другую сторону, его сердце остановилось. Один резкий удар мечом оборвал жизнь того, кого я спасла всего мгновение назад. Его руки все еще продолжали сжимать мои плечи. Хватка понемногу ослабевала, и я видела, как разум покидает эти яркие, немного хищные, глаза. Точно кто-то забрал этот свет на самом их дне. Я попыталась обернуться, чтобы понять, что происходит, и возможно, тогда мне удалось бы помочь ему?! Возможно, мой дар еще сможет заставить это пламя вернуться?! Но, стоило мне попытаться обернуться, как тяжелый удар мужского кулака, наконец-то нашел мою голову.
Последнее, что я каким-то чудом успела додумать, было самой глупой мыслью на свете:
«Дурочка, мертвые не могут стать вновь живыми. Это невозможно».
— Ну, и, молодой человек? Я услышу когда-нибудь правильный ответ? — женщина в длинном наглухо застегнутом темном платье с высоким воротником-стоечкой, смотрела так, что у Кита невольно начинало сводить желудок. Эта седовласая швабра вымораживала его изнутри.
Он понимал, что это всего лишь видение из прошлого, но, тем не менее, страшно ему было все равно. Прошло всего несколько дней, как Соль ушла спасать мир (от одной мысли об этом юношу начинал разбирать нервный смех), а он уже выучил алфавит; научился сносно читать; прослушал несколько лекций истории по несуществующим государствам, от чего чувствовал себя, точно идиот в сказочной стране; кроме всего прочего, он выучил таблицу умножения и научился делить столбиком! Самое ужасное, что все то, что рассказывала ему эта несуществующая тетка, накрепко отпечатывалось в его памяти! Даже снилось ночью! Он не мог хотя бы попытаться забыть все те россказни об истории Эйлирии и ее королях! Дворец, словно вплавил эту информацию в его разум.
— Не буду отвечать, — решил пойти на бунт подросток. — У меня уже зад болит от этого стула! — всплеснул он руками, искренне задумываясь, почему сказал «зад», когда думал о словечке покрепче, но которое так и не сорвалось с языка! Похоже, айдова «этика» тоже нашла место в его голове! — Хватит с меня! Дай мне отдохнуть! — взмолился он.
— Желаете поиграть?
Вместо женщины возник пожилой мужчина с подносом, на котором лежала целая гора белых кубиков, на которых были выгравированы буквы!
— Нет, — зло буркнул Кит, скрестив руки на груди.
Это была не первая попытка протеста за последние дни с его стороны. Но, куда бы он ни пошел, где бы ни пытался спрятаться, возникала эта вобла в платье и начинала вещать то об истории, то о цифрах. Самое ужасное, стоило ей открыть рот, как он мало того, что запоминал, так еще и понимал, о чем она вообще?!
— Слушай, я уже чувствую себя неприлично умным! — взмолился паренек. — Ты не думаешь, что если продолжишь в том же духе, моя голова не выдержит! Что если я сдвинусь…айд, — невольно запнулся мальчик, понимая, что необходимо себя поправить, — сойду с ума, — сквозь зубы, сказал он.