С английским флотом в мировую войну
Шрифт:
По возвращении к себе на корабль, который в это время производил на рейде торпедную стрельбу, я передал Клинтон-Бейкеру мой разговор с адмиралом. «Я как раз думал вам предложить то же самое, – сказал, улыбаясь, Клинтон-Бейкер, – приказ этот мною только что получен. К сожалению, он настолько объемист, что мне нет охоты распечатывать его здесь на мостике во время торпедной стрельбы. Прочтите его и расскажите мне потом, о чем он гласит. Он в моей каюте на столе». Я не заставил себя долго просить, спустился в каюту и вскрыл пакет. Приказ касался выступления всего английского флота в Скагеррак в один из ближайших дней. Разведочные действия и демонстрация не должны были, однако, ограничиться Скагерраком, а распространиться также на Каттегат и Большой Бельт, куда должны были быть посланы эскадренные миноносцы. О цели операции ничего не было сказано, но в этом отношении едва ли была какая-нибудь неясность. Появление английского флота в нейтральных водах произвело, во всяком случае,
Осуществление такого оперативного плана не могло не оказать сильного воздействия на немецкую морскую стратегию. Корабли «Флота Открытого моря», направленные в Балтику, должны были неминуемо быть отозваны в Северное море для отражения наступления английского флота. Задуманная операция создавала при этом большую вероятность встречи противников, ибо Гранд Флит намеревался долгое время крейсировать в Скагерраке, а немецкий Флот Открытого моря зачастую демонстрировал именно в этих водах свою морскую силу. Когда я вкратце рассказал Клинтон-Бейкеру содержание оперативного приказа, он по обыкновению отнесся к нему скептически: туман или непогода, дескать, помешают выполнить задание. Я лично был далек от скептицизма Клинтон-Бейкера и с большим интересом стал ждать нарастающих событий. Наступление было назначено на 1 июня.
В 7 часов вечера последовал сигнал о двухчасовой боевой готовности. Для меня, после утреннего разговора с командующим флотом, это не было неожиданностью. Сидя вечером с Клинтон-Бейкером в каюте, я пробовал выяснить, насколько велика вероятность встречи с противником в предстоящей операции. Наш командир был того мнения, что неприятельские крейсера, быть может, продвинутся достаточно далеко к северу, чтобы встретиться с линейными крейсерами адмирала Битти. Но Флот Открытого моря ни в коем случае не примет боя вдали от своих опорных пунктов. Линейные корабли имеют поэтому мало надежды сойтись с врагом. Я не возражал, но тем не менее не мог принять его точку зрения. Мне самому неясно, предчувствовал ли я наступающие события, или, быть может, беседа с адмиралом Джеллико и оперативный приказ произвели на меня столь сильное впечатление. Мысли мои еще долго работали в этом направлении, и я провел почти всю ночь на мостике «Hercules’a», исполненный неопределенного ожидания грядущих событий. Я не уяснил себе, чего я жду. Но отчетливо помню, что каждый сигнал, каждое радио в эту ночь, 30 мая, будили во мне больше интереса, чем при всех прежних операциях.
ГЛАВА II. ЮТЛАНДСКИЙ БОЙ
Было облачно, когда мы вышли с рейда Скапа- Флоу. Всю ночь на 31-ое мая держался лёгкий туман. Погода была теплая, и стоял почти полный штиль. В течение ночи эскадры шли в несколько растянутом, по случаю темноты, строю с обычной эскадренной скоростью в 15 узлов. Находившаяся к Кромарти эскадра адмирала Джеррама получила приказ присоединиться к нам на следующий день в 2 часа пополудни в широте 57° 45' N и долготе 5°15' Ost. Линейные крейсера адмирала Битти должны были к этому же времени находиться в 60 милях к юго-востоку от этого пункта и оттуда идти навстречу Гранд Флиту. Утром 31-го мая эскадренная скорость была увеличена до 17 узлов. Флот шел с соблюдением всех мер предосторожности. В 16 милях впереди шли старые броненосные крейсера, ближайшее охранение составляли легкие крейсера и эскадренные миноносцы. Линейные крейсера адмирала Худа шли в авангарде в 20-ти приблизительно милях от главных сил. Утром Гранд Флит в обычном походном строю шести параллельных кильватерных колонн двинулся на восток, идя зигзагообразным курсом из опасения подводных лодок. Вследствие этих перемен курса, скорость продвижения флота понизилась до 14 узлов. Крейсера адмирала Битти 31-го мая в 2 часа дня находились в условленном месте и согласно оперативному приказу повернули на север, чтобы идти навстречу Гранд Флиту.
В 2 ч. 20 м. пополудни с легкого крейсера «Galatea», находившегося на восточном фланге разведывательной линии адмирала Битти, поступило первое донесение о близости неприятеля. «Galatea» заметил два легких немецких крейсера, осматривавших нейтральный пароход. По получении этого известия адмирал Битти изменил свой курс на юго-восток в направлении Хорн-Рифа, чтоб отрезать противнику путь отступления к его базам. В 2 ч. 35 м. «Galatea» донес о густых облаках дыма на ONO, из чего можно было заключить о присутствии сильного отряда неприятельского флота, следовавшего на север. Тотчас после этого Битти повернул на NO и потом на N, чтобы настичь противника. В 3 ч. 31 м. линейные крейсера обнаружили на севере пять немецких линейных крейсеров с пятью легкими крейсерами и тремя флотилиями миноносцев. В то же время гидроплан,
Схема осуществления английским флотом дальней блокады на Северном море в период начала войны
Корабли разведывательного отряда адмирала Битти, продвигаясь далее на восток, открыли с большой дистанции огонь по немецким легким крейсерам. Так началось сражение в Скагерраке – Ютландский бой, как его называют англичане, – величайшее морское сражение мировой истории, если судить по числу сражавшихся людей, общему водоизмещению участвовавших кораблей и калибру артиллерийских орудий.
Главнокомандующий получил донесение с «Galatea» в то же время, как и адмирал Битти, т. е. около 2 ч. 30 м. пополудни. Линейным кораблям был тотчас отдан приказ поднять пары во всех котлах, и в 1 ч. 10 м. были по сигналу сделаны последние приготовления к бою. Уже перед этим на «Hercules’e» приняли некоторые радио разведывательного отряда кораблей адмирала Битти. Сообщения эти в мгновение ока распространились по всему кораблю, и когда в 3 ч. 30 м. последовал приказ объявить командам о близости неприятеля, это уже всем было известно. Спустившись с мостика в мою каюту за записной книжкой, я прошел через палубы и повсюду видел довольные лица. В каюте вестовой упаковывал в сундук остаток моих вещей, и его лицо горело от усердия. На стуле лежал приготовленный для меня спасательный жилет. Вся наша команда была снабжена такими жилетами, за исключением кочегаров, для которых они были слишком теплы. По боевой тревоге все должны были их одеть. При моем возвращении обратно на мостик я обратил внимание, что повсюду были заготовлены газовые маски, повязки для носа и рта, ведра с водой для питья и другие с песком, для отправления естественных нужд. Старший лейтенант осматривал команду в боевых постах, а старший офицер проверял задрайку дверей в водонепроницаемых переборках и распределение противопожарных средств.
В 3 ч. 40 м. мы приняли радио адмирала Битти, что он вошел в соприкосновение с неприятелем, и вскоре после этого главнокомандующий отрядил к нему для поддержки 3-ю эскадру линейных крейсеров адмирала Худа, находившуюся при Гранд Флите. «Битти всегда везет», – говорили у нас на мостике, и Клинтон-Бейкер скептически добавлял к этому: «К сожалению, нам не удастся присоединиться, мы ведь ползем, как черепахи». Он был прав. Битти мог, считая даже линейные корабли адмирала Томаса, поднять эскадренный ход до 24-х узлов. С одними крейсерами он мог идти еще быстрее. Мы же, при самом большом напряжении, не могли развить больше 20- ти узлов хода. Желая несколько утешить командира и не дать испортиться хорошему настроению на мостике, я старался убедить, что немцам так же, как и нам, хорошо известны правила тактики.
Если Битти находится под прикрытием адмирала Джеллико, то и немецкий Флот Открытого моря не должен далеко отстоять от своих линейных крейсеров. Иначе было бы немыслимо, чтобы крейсера продвинулись столь далеко на север – до 57° широты.
Море было почти совершенно спокойно, легкие слоистые облака покрывали небо, и стоял небольшой туман, так что горизонт был неясен и видимость не превышала 6-8 миль, тогда как в ясные дни с нашего мостика было видно на 10-12 миль. Мы продолжали идти в походном строю, но, чтобы добиться скорейшего приближения к противнику, перестали зигзагировать, не держали точно в кильватер друг другу, так как кильватерная струя воды также замедляла ход.
(Редакция опускает приведенное автором описание первых фаз боя – столкновения крейсеров и пр., достаточно освещенных в нашей литературе, очевидцем которых Г. Шульц не являлся.)
«Hercules» в бою.
Я перехожу теперь к описанию событий на флоте линкоров, т.е. того, чему был свидетелем, находясь на борту «Hercules’a». В 4 ч. 50 м. мы приняли радио с легкого крейсера «Southampton» о появлении на горизонте главных сил немецкого флота, следовавшего курсом HaN. Настроение приподнялось, и даже Клинтон-Бейкер не имел больше повода к скептическим замечаниям. Ведь на этот раз неприятельские главные силы шли нам навстречу и находились всего в расстоянии от одного до двух часов хода. Вслед за тем радиотелеграф заработал столь лихорадочно, что мне стало трудно следить за всеми поступавшими сообщениями. В 5 ч. 10 м. я спустился в штурманскую рубку посмотреть на карту. Штурманский офицер показал мне наше место и место противника. Они находились на линии NW- SO в расстоянии около 60 миль друг от друга. «В лучшем случае мы сойдемся с противником через час с четвертью», – сказал я штурманскому офицеру. В эту минуту вошел в рубку старший офицер Деннисон; на губах его по обыкновению была приветливая улыбка, но в глазах было сосредоточенное выражение. «Настал День, капитан Шульц», – сказал он мне по- немецки («Das ist der Tag»).