С этим я справлюсь
Шрифт:
Люси налила себе ещё чашку чаю, пролив половину на блюдце. Так и сидела, сгорбившись и облизывая пальцы. Потом вылила чай из блюдца обратно в чашку; посуда ходила ходуном в её руках.
– Ну, я пошла, а когда вернулась через двадцать минут, ребенка нигде не было. Прости Господи, Марни, вот так и случилось! Эди лежала в постели, вся в испарине, белая как снег, и глядела на меня во все глаза. Я такого никогда не видела, Господи, никогда! Я спрашиваю: «Эди, где же ребенок?» А она мне: «Какой ребенок?». Представляешь? «Какой ребенок?». Словно мне все приснилось!.. Может, она тогда помешалась, Марни? И
Я через кухню кое-как добралась до раковины, и меня вырвало, словно от яда; потом открыла воду и подставила под струю лицо и руки. Люси вышла из-за стола.
– Марни, милая, мне так жаль. Все это давным-давно прошло, столько воды утекло. Она уж давно искупила вину своими муками, да вот надо же сохранила эту газету… Иди приляг, я приготовлю что-нибудь на завтрак.
Я покачала головой, отошла от раковины и взяла полотенце. Волосы слиплись и висели мокрыми соплями. Вытерев лицо и руки, я задержалась возле огня в камине, и пальцы мои задели что-то на каминной полке. Мамины перчатка. Я отдернула руку, словно коснулась чего-то гадкого, и затрясла головой, чтобы в ней прояснилось.
– Марни, милая…
– И что её спасло?
– Врач, доктор Гленмор. А потом…
– Но она мне говорила, что именно он во всем виноват! Что он не пришел, когда за ним послали!
– Ну, конечно, милая, так она потом и говорила. Ему это не повредило, он ведь давно умер. Ей казалось, что лучше рассказать тебе именно так.
– Зачем ему понадобилось её спасть?
– Ну, оказалось, что она страдала родильной горячкой. Вроде помешательства, вызванного тревогой, волнениями и вообще…Так и доктор сказал на суде. Да так оно и было… Иногда после родов такое случается. Несколько дней, и все проходит. Как лихорадка какая-то.
Я вытерла руки, положила полотенце на стол, сунула пальцы в мокрые волосы и откинула их с лица.
– Все равно я не понимаю, зачем она это сделала. И ты мне ничего не объяснила. Я не понимаю, зачем она мне лгала. Зачем нужно было врать? Врать, что не пришел врач, что папа… Почему ты ей позволяла врать?
По щекам Люси потекли слезы.
– Марни, ты ведь единственное, что у нас осталось.
– Это не объяснение. Если она не хотела говорить правду, то могла бы просто молчать. Ведь могла она просто ничего не говорить!
– Наверное, ей хотелось, чтобы ты была на её стороне.
На этот раз на лестнице действительно послышались шаги, в кухню вошла Дорин.
– Мне приснился такой ужасный сон… Господи, Марни, ты же белая, как мел!
19
Похороны были назначены на два. Дядя Стивен
Похороны прошли как во сне. Нас было семеро. Шесть венков. Один Дорин заказала от меня. Она сама все и организовала.
Я подумала, что меня тоже следует похоронить. Или, пойти куда-нибудь и отметить это событие. Но я не буду такой осторожной, как мама. Какого черта! Мужчинам не придется стучать мне в окно. Дверь будет открыта настежь.
Как раз перед тем, как выходить из дома, меня опять стошнило, но потом я пришла в себя и даже чуть не покатилась со смеху в церкви, но сдержалась. Да и смешного ничего не было. Церковь стояла на холме. Название я забыла, но со двора были видны крыши домов. Море лежало голубым блюдцем с отбитыми краями. На западе я различала крыши Плимута, здание ратуши и торговый центр.
Интересно, что делает Марк? Я впервые вспомнила о нем с тех пор, как приехала. Теперь никто за мной не погонится, ведь я ничего не украла. Меня не хватятся до завтрашнего утра. А к тому времени ещё есть возможность оказаться во Франции.
Но стоит ли бежать во Францию? Ведь после этой смерти я впервые стала по-настоящему свободна.
Дядя Стивен совершенно поседел, хотя был моложе мамы лет на пять-шесть. Они совсем не походили друг на друга, правда овал лица был одинаковый. Господи, а я ещё живу! Зачем? Он-то почему мне не сказал?
Теперь я вспомнила, что крикнула та девчонка из школы, Ширли Джеймсон, из-за чего тогда началась драка. бросилась на нее, размахивая кулаками. Она сказала: «Ишь, нос задирает! А у самой мать шлюха, да ещё убийца!».
Значит, Ширли была права. Невольно задумаешься: ребенком тебе скажут что-нибудь и ты поднимаешь бурю, но потом выясняется, что это правда. А я боялась признаться маме, что украла немного денег, чтобы получше устроить её жизнь! Тут я действительно расхохоталась, но все сошло за кашель, и на меня никто не обернулся. А священник все говорил:
– Прах к праху, пыль к пыли. Ежели не примет её Господь, пусть возьмет дьявол.
Да нет, не мог он так сказать. Мне послышалось, я схожу с ума… Ну ясно, я сошла с ума. Ведь так случилось с Эди Элмер. А я её дочь, плоть от плоти. Только вместо того, чтобы любить мужчин, я их ненавижу. Не выношу и мысли, что они меня коснутся. Клин клином?
Всю жизнь она лгала. А я? Почти всю. Выстроила из вранья прекрасную жизнь. Даже три или четыре жизни, и все фальшивые, ненастоящие, как мамина. Просто я одной не удовлетворилась… Мне хотелось вдребезги разнести свой череп. Как она меня провела! А я себя сама!
Остальные уже разошлись, а я все стояла. Блестящий коричневый гроб с медными ручками опущен в рыжую глину, могильщик налегал на лопату. Нет, горя я не чувствовала. Я просто стояла и смотрела на яму в земле. Вроде окопа. Облако закрыло солнце. У соседней могилы стоял на дубке с меня ростом сохранились высохшие бурые листья; они шуршали на ветру, давно должны были опасть, но остались, как вранье, про причину которого уже забыли, а оно все держалось и держалось.
Но я теперь свободна, свободна, как никогда. Свободна от Марка, от мамы и даже от Фьюри.