С любовью, Рома
Шрифт:
— И кто ему опять настроение испортил? — в проёме комнаты нарисовался Стас, спрятавший руки в карманы широких спортивок.
— С Соней поругался, — тут же сдал меня Кирилл. Я наградил его полным презрения взглядом и, скинув с себя лоферы, отправился мыть руки.
Иногда я ненавидел это всё: узкий коридор, заваленный обувью, отсутствие возможности уединения, древнюю ванную, которую хотелось закрыть и сжечь, общий шум, создаваемый нами всеми, Бакса, беспрестанно повизгивающего по своей природной дурости.
— Может быть, ей повезёт, и она ещё успеет спастись от этого чудовища.
***
Вечером, пока мать, заперевшись в ванной, висела на телефоне с тётей Леной, а братья резались в КСку, я попробовал закинуть удочку в нужном мне направлении:
«Па, ты когда приедешь? Дело есть».
«И тебе здравствуй, отрок мой», — включил Петросяна родитель.
«Угу. Так когда?!»
«Что-то случилось?»
Я ухмыльнулся и быстрыми движениями пальцев набрал в мессенджере простое: «Соскучился».
Отцовская реакция не заставила себя ждать, высветившись входящим звонком на экране телефона.
Замечательно.
И пусть события развивались по заданному мной вектору, принимать звонок я не спешил, нарочито медленно спустившись со второго яруса нашей с Дамом кровати. Когда-то мама полагала, что я выберу себе в качестве места обитания диван, стоявший у противоположной стены. Сейчас он был завален одеждой и прочим барахлом, которое братья смели со стола. И я в который раз подумал, что правильно сделал, отвоевав у Стаса «верхний этаж», хоть и лазить туда-обратно порой изрядно напрягало.
На кухне было тихо, даже Бакс, разлёгшийся на мамином диванчике, не особо среагировал на моё появление. Только сейчас я провёл пальцем по дисплею, принимая звонок.
— Что ты там натворил? — с ходу накинулся папа. Вопрос был более чем на руку: я даже радостно ударил себя по бедру, не сдержав эмоций и напугав собаку.
— Я?! — возмутился вполне натурально. — Я тут, значит, признаюсь тебе практически в самом сокровенном, а ты со своими подозрениями! Как не стыдно...
Отец, как и ожидалось, не повёлся. Лишь тяжко вздохнул в трубку и повторил:
— Рома, что ты сделал?
Я почесал кончик носа, с прищуром глядя на пса, который, услышав голос папы, едва ли не вытянулся по стойке смирно, напрягая свой слух.
— Ничего.
— Рома, — добавил металла в голос Александр Дмитриевич.
— Нууу… тебя в школу вызывают, — будто бы между прочим сообщил я.
— Роман. Во что ты там опять вляпался?
Я невольно заулыбался. Наверное, только родители умели произносить наши имена в пятидесяти разных тональностях, где каждый последующий вариант означал новую степень негодования.
— Па, ну честно, я ничего не делал. Просто одна странная женщина порывается мне
На том конце телефона сначала повисло молчание, а потом закашлялись, очень показательно.
— По английскому? А мама в курсе?
Подключать матушку к решению этой проблемы абсолютно не входило в мои планы, поэтому пришлось действовать нахрапом.
— Нет. Ибо вызывают тебя. Но если ты, конечно, настаиваешь, то я могу возложить и эти проблемы на её хрупкие плечи…
— Сам.
— Что сам?
— Я сам прилечу и со всем разберусь. Раз меня вызывают.
Боже мой, ну как дети малые, вот честное слово… даже усилий прилагать не пришлось.
— А когда приедешь-то?
— Быстрее, чем ты думаешь.
Когда разговор с родителем был окончен, из коридора на кухне нарисовался Кир в одних трусах. Ну да, их же уже спать отправили.
— Ну и зачем? — поинтересовался он, даже не думая скрывать, что подслушивал. — А если они ещё сильнее поругаются из-за твоих двоек?
— Не поругаются, — отрезал я.
— Но почему ты так уверен в этом? Вот скажет папа маме, что она с нами не справляется, и что тогда?
— Не скажет, — отмахнулся от него. — Во-первых, он вокруг неё и без этого готов на цыпочках ходить, чтобы не спугнуть, а во-вторых… Я-то тут причём? Я же не специально неудов нахватал! Это наша англичанка с головой не дружит. Вот пусть папа с ней и разбирается. А если он при этом лишний раз с мамой увидится, ещё и в местах их бурной молодости… Разве это плохо?
— Соню-то зачем обидел?
Я аж рыкнул.
— Ну вот чего ты ко мне со своей Соней пристал?!
***
Этой ночью мне не спалось. Мысли в голове скакали как заведённые, образуя одну сплошную кашу. Старался убедить себя в том, что всё дело в обещании отца в скором времени приехать, но постоянно сбивался на образ Сонькиных глаз, смотревших на меня то ли с укором, то ли с разочарованием. Хотелось ругаться и прямым текстом сказать, куда она может идти с этими её претензиями.
И дёрнул же чёрт мелкого заговорить про маму! А если Романовой приспичит поделиться новостями с кем-то ещё? Девчонки же вечно всё обсуждают. А оно мне надо? Главным желанием было одно — чтобы папа прилетел из Москвы и… нашёл хотя бы ещё один повод с ней поговорить. Мама в последнее время совсем отказывалась идти с ним на контакт, даже с нами на Кипр не полетела. А после того как родитель не прилетел на наше первое сентября, настали совсем вилы.
Мама не говорила, но я и без этого понимал: она была полна мрачной решимости. Позиция отца была сложнее. Однажды он пообещал всё исправить, что было несколько сложно претворить в жизнь, обретаясь за тысячи километров.