С любовью, Рома
Шрифт:
— Не получалось, — кивнуло мне отражение на стекле. — Просто это именно тот страх, что въедается в подкорку, и от него… не так просто избавиться. Страх беспомощности и отчаяния.
— Мне жаль… что вам из-за меня пришлось пройти через это всё.
— Дурак, — фыркнул отец, надавив мне на плечо и вынуждая повернуться к нему. — Каждое мгновение этой грёбаной борьбы стоило того… ведь в результате ты остался с нами… и вон каким лосём вымахал, — он кивнул головой вверх, намекая на мой рост. — И если… не дай бог, всё повторится
В носу предательски защипало, и я решил признаться в главном:
— Пап, я так устал… бояться.
Он понимающе моргнул.
— Понимаешь, бояться — это нормально. Особенно с такими невротизированными родителями, как мы, — натянуто пошутил он. — Но здесь необходимо принять тот факт, что все мы смертны. Ты, я… мама, Стас… остальные, — слова давались ему непросто. — И рано или поздно мы все уйдём из этого мира, хотелось бы, конечно, позже… Но никто не знает когда, и в этом… вся ценность нашей жизни. Давай по закону — человек невиновен, пока не доказано обратное. Так и тут. С тобой всё в порядке, пока…
Договаривать он не стал. Но я и так всё понял.
— Я запишусь к врачу, как приедем, — пообещал я. — И… не буду ничего загадывать заранее.
— Вот так мне нравится гораздо больше. А то развели тут… цирк.
Ругался он уже для формы.
— Па… — попытался отмахнуться я от его наставлений.
— Что па?! — вспыхнул родитель. — Хочешь сказать, что я неправ? Ладно, проехали. Лучше мне скажи, что там с Соней.
— Я не знаю. Мне казалось, что у нас всё в порядке.
— В порядке ещё не означает, что всё хорошо.
Скривился:
— Для нашей ситуации всё было более чем приемлемо. Сам же всё понимаешь… Ничего не менялось.
— Иногда это хуже всего.
Я поднял на него недовольный взгляд, но, к сожалению, папа — не Стас, на него просто так не наедешь и рот не заткнёшь.
— Хватит меня уже взглядом расчленять, — потребовал отец, — я с твоим упрямством уже двадцать лет воюю. Ром, поверь мне, я, как никто другой, знаю, что стабильность — это ещё не гарантия того, что всех всё устраивает.
— Но это было её решение — остаться!
— А твоё решение было — уехать…
Хотелось хорошенько психануть, но… и сил прятаться от очевидного тоже не было никаких. Сделав широкий шаг в сторону, я упал на кровать, зажав глаза кончиками пальцев.
— Я не могу без неё.
— Какой же ты у меня ещё юный, — снисходительно заметил папа.
— Что? — таки открыл я глаза, приподнявшись на локтях.
— Ничего, — родитель мягко улыбнулся. — Со временем поймёшь. Но пока можно и так думать, что без неё ты… никак.
***
Этим же вечером мы въехали в родной город.
Глава 15
Семь, шесть, пять… лет назад
Соня
Следующие несколько лет прошли по-разному. Мы с
Мы с ним могли мирно сидеть после уроков в кабинете у Ирины Владимировны, отрабатывая долги по математике, а уже в следующий момент сцепиться из-за какой-нибудь фигни, по типу чей ответ правильный. Могли всё свободное время проводить вместе, гуляя по городу и разговаривая часами напролёт, а могли и вовсе не здороваться, сидя за одной партой.
По мере того как наше общение перерастало во что-то долгое и постоянное, Ромка открывался мне с новых сторон. Он мог впадать в хандру из-за плохо уложенных волос и едва не шмякаться в обморок от вида школьных обедов и почти тут же устраивать недельный киномарафон по просмотру самых жутких и мерзких фильмов ужасов. Он мог ругаться со Стасом при каждом удобном случае и заработать самую настоящую депрессию на фоне переезда братьев в Москву.
Начало девятого класса вообще вышло для нас экстремальным. Чернов стал настолько невыносимым, что я всерьёз начала посматривать на пустые парты в классе. Он взрывался из-за всего на свете, хамил учителям, сбегал с уроков, при любой удобной возможности орал на меня.
Дело дошло до того, что я не выдержала и пришла жаловаться на жизнь Александре Сергеевне. К тому времени я уже перестала прятаться от неё и научилась ловить баланс между «мой учитель английского» и «мама Ромы».
Она, как всегда, всё поняла с порога, печально улыбнувшись и попросив:
— Дай ему время.
— Но ещё немного — и его кто-нибудь убьёт. И тому, что это буду не я, гарантий у меня нет.
— Поверь, дома он ведёт себя не лучше, — посетовала госпожа Чернова. — Они вчера с Сашей весь вечер скандали.
— И неужели с этим ничего нельзя сделать?
Села на первую парту перед учительским столом. У нас, как всегда, все самые важные разговоры происходили в школе.
— Дай ему время, — повторила она и… легко коснулась моей руки. Впервые в жизни я поняла Чернова, которому становилось не по себе от прикосновений. Нет, мне не было противно, но такое человеческое участие… в общем, мне ещё предстояло привыкнуть к этому. — Он скорбит.
— По чему?
— По братьям.
— Но с ними же всё в порядке.
— Вот именно. Они живут своей жизнью… без него. И Роме это сложно принять. Понимаешь, у него едва ли не весь смысл жизни долгое время сводился к тому, чтобы противостоять Стасу. Но у Стаса всегда был Дамир… у этой парочки взаимопонимание зародилось едва ли не с первого взгляда. И если он ещё мирился с этим, когда они были рядом, ведь он везде и всегда был с ними, то теперь… он словно оказался за бортом.
Я с сомнением посмотрела на неё. Всё-таки это было непросто — понять перипетии большой семьи. Александра Сергеевна словно прочитала мои мысли: