С любовью. Ди Каприо
Шрифт:
В комнате было темно, душно, сильно пахло специями и старым матрасом.
– Ну и? – хмуро спросил Никита. – Зачем ты меня сюда привёл?
Вир зажёг лампу дневного света, достал из крохотного холодильничка бутылку местного рома «Санг сом», поставил на стол пару стаканчиков и пригласил Никиту присаживаться.
– Да не хочу я пить, – замотал головой Никита. – Я поесть хочу! И пива. Я тебе говорю – открой мне кредит. Потом я всё оплачу…
– Не могу, – развёл
– Охренеть! – выдохнул Никита и рухнул на стул. – И зачем тогда мы тут? Мог бы сказать мне всё это на свежем воздухе…
– Я не могу открыть тебе кредит, – хитро усмехнулся Вир, – но имею полное право сделать выгодное предложение. Ты – иностранец. Фаранг. Наш гость. Именно поэтому я повесил там, в баре, твой портрет.
– Поясни, – попросил Никита.
– Давай выпьем, это хороший тайский ром. Выпьем, и я всё расскажу.
Никита взял стаканчик, чокнулся с улыбающимся Виром и выпил. Он уже имел сомнительное удовольствие пить «Санг сом» и не ожидал чуда, но на его усталый организм сто грамм рома оказали поистине живительное действие. В животе бесшумно взорвалась тепловая бомбочка, исчезла дрожь в руках и ногах, а голова прояснилась.
– Портрет – это по нашим, тайским, законам, так положено, – заговорил Вир, жестикулируя и по-прежнему улыбаясь. – Если человек потерялся, пропал, не может вспомнить своего имени, нужно вешать портрет. Чтобы духи помогли!
– Опять духи… – с тоской простонал Никита.
В жестяную дверь немедленно кто-то заскрёбся, страшно и настойчиво. Словно бы и вправду духи со всего Таиланда собрались там и пытаются теперь добраться до Никиты с разными нехорошими целями.
Вир крикнул что-то по-тайски и бросил в дверь тапок. Дверь загудела, как гонг, и звуки прекратились.
– Портрет, – продолжил Вир, – нужен для того, чтобы кто-то опознал человека, и ему смогли оказать помощь.
– Да кто меня тут узнает! – не выдержав, опять заорал Никита. – Я тут никогда не был! Я даже не знаю, где это вообще – тут…
– Не кричи, – мягко остановил новую истерику Вир. – Есть один способ. Завтра рано утром я поеду в соседнюю деревню, в Конг Ме. Там есть полицейский участок. В участке – рация. Я покажу твой портрет и попрошу полицейских связаться с их начальством в Чианграе. А там уже точно знают, что делать. Возможно, за тобой даже прилетит вертолёт.
– С чего бы это? – не понял Никита. – И это… Почему бы нам не поехать вместе?
– Ты что! – вскинулся Вир, и его крохотные
– Ну, мы же не пешком пойдём, – пожал плечами Никита. – Сам сказал – поедем.
– В джунглях, – наклонив голову, доверительно сказал Вир, – «красные кхмеры». Ты – фаранг. Мы не доедем.
– Почему?
Вместо ответа Вир красноречиво провёл большим пальцем по шее и сделал зверское лицо.
– Да ладно, – не поверил Никита. – Кто это вообще такие – эти твои красные… как ты их назвал?
– Красные кхмеры, – важно сказал Вир и откинулся на спинку стула. – Это повстанцы из Камбоджи и Лаоса. Они ненавидят всех фарангов, потому что они против капитализма. Фарангам они отрезают голову во славу Кала-Макса.
– Кого?! – не понял Никита. – Может быть, Карла Маркса?
– Вот! – торжествующе поднял вверх палец Вир. – И ты о нём тоже слышал. Нет, вместе мы никак не сможет добраться до Конг Ме. Так что ты подождёшь здесь. Поживёшь у моей мамы. А я вернусь через пять дней…
– Как через пять?! – снова не сдержался и в третий раз заорал Никита. – Ты же сказал – сорок семь километров! Можно за один день туда-обратно пять раз сгонять!
– Это по карте сорок семь, – вздохнув, развёл руками Вир. – А по дороге долго ехать. Утром выезжаешь – после обеда там. В обед выезжаешь – вечером там. А ночью… ночью ездить нельзя.
– Красные кхмеры? – догадался Никита.
– Духи джунглей, – опять вздохнул Вир.
В дверь заскреблись с новой силой.
– Я сейчас сдохну, – сказал Никита.
– Нет! – радостно вскинулся Вир. – Пока я буду ездить, ты станешь работать на мою маму, я уже договорился. Ты же хотел работать? А за это она будет тебя кормить и поить. И ты не сдохнешь. Это и есть моё выгодное предложение. Ну как, согласен? По рукам?
Никита без слов взял бутылочку «Санг сома», налил себе полный стаканчик и так же молча выпил.
Глава шестая
Матерью Вира оказалась та самая пожилая женщина, что гонялась за поросёнком. Идею сына она, вероятно, приняла не так радужно, как живописал таец. Во всяком случае, после того как Вир представил ей Никиту, а Никита изобразил вежливую улыбку, она очень долго и не очень дружелюбно выговаривала что-то сыну, кидая на фаранга косые взгляды. Наконец Вир излишне бодро закончил беседу, попрощался, сел на видавший виды мопед и укатил, оставив Никиту наедине со своей матушкой.
Конец ознакомительного фрагмента.