С любовью. Ди Каприо

Хаген Нильс

– Что предлагаешь? – спросил я.

– Почему я должна что-то предлагать? – удивилась Арита.

– Ваш главный космический конструктор Королёв часто повторял: «Критикуешь – предлагай. Предлагаешь – делай. Не сделал – увольняйся».

– Последнюю фразу ты сам придумал, – Арита обозначила улыбку.

– Может быть… Но всё же – у нас до посадки почти два часа, что будем делать? Кстати, здесь есть ВИП-зоны. Я предлагаю заплатить и переждать там.

Арита посмотрела на меня как на чудовище из сказки. В последнее время, после новогодних трат и поездки к моим родственникам в Данию, у нас было не очень хорошо с деньгами, и поэтому мы летели не бизнес-классом,

да и вообще, что называется, сокращали траты. Вне зоны экономии у нас был только отдых в Таиланде. Естественно, моё предложение потратиться на ВИП-зону было встречено в штыки. Мы немного, как это водится у любящих супругов, поспорили, и всё закончилось гордой фразой Ариты:

– Если хочешь, можешь идти в свою ВИП-зону. Нам с Колей и тут нормально. Дай мне ребёнка!

Выбора у меня не осталось, и мы принялись фланировать по терминалам, наблюдая коловращение жизни. Жизнь, надо сказать, коловращалась весьма старательно – примерно за час променада мы стали свидетелями одной мелкой драки, нескольких семейных скандалов и оказали помощь пожилой женщине, которой стало плохо.

После этого, по закону кармы, нам улыбнулась удача, и мы наконец-то заняли столик в Foster’s Bar.

Следующий час мы провели с относительным комфортом – я пил пиво, Арита – чай без лимона, мы уплетали сосиски, не давали Николаю Нильсовичу чипсы и искали в ручной клади жёлтую машинку. Когда Арита вспомнила, что оставила её дома, в прихожей на зеркале, случился локальный апокалипсис с рёвом и дрыганьем руками и ногами. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но тут, слава всем богам, объявили посадку на наш рейс.

Расположившись в креслах нашего комфортабельного аэробуса, мы должны были выдохнуть, вытянуть ноги, расслабиться и получать удовольствие от полёта, но это – в теории. На практике комфортабельный аэробус изнутри напоминал что-то среднее между Ноевым ковчегом и пабом в центре Дублина в пятницу вечером. У меня вообще сложилось ощущение, что всех, кто громче других гомонил, хохотал, ругался, плакал и орал в аэропорту, запихнули в наш самолёт.

– Глебыч! Ты куда засунул… ЭТО?! – могучим басом заорал у меня над ухом крепкий лобастый парень в белой футболке.

– В синей сумке посмотри! – ответили ему откуда-то из конца салона.

– Смотрел! – опять заорал лобастый. – Нету!

– Значит, у Серёги!

Серёга обнаружился через проход от нас. Он был длинноволос, худ и рыж, как Тиль Уленшпигель.

– Я Ксюхе отдал! – провозгласил он фальцетом на весь самолёт. – У неё в рюкзаке! Все три бутылки!

– Тихо ты! Не пались! – сделав зверское лицо, проорал лобастый.

– Я их сейчас всех загрызу, – громко сказала Арита, глядя прямо перед собой.

Из подмышки лобастого вынырнула стюардесса с замученным лицом и голосом учительницы начальных классов провозгласила:

– За распитие спиртных напитков будем высаживать!

– На лету! – радостно крикнул волосатый Серёга.

Никто не засмеялся.

– Девушка, когда мы уже полетим? – со стоном спросил кто-то с соседнего ряда, адресуя свой вопрос стюардессе.

– Когда положено, тогда и… – огрызнулась та, протискиваясь через пассажиров. – Мужчина, уберите сумку! Девушка, сядьте на своё место! Женщина, почему у вас чемодан в салоне?

– Так это ж ручная кладь! – ответил знакомый голос, и где-то впереди заколыхалась плетёная шляпа.

– Всё, мы никуда не летим, – сказала Арита и попыталась встать.

Пришлось включить режим «добрый датский психолог дядюшка Нильс» и минут двадцать уговаривать бедную Ариту, живописуя ей прелести

грядущего отдыха, как там будем хорошо Николаю Нильсовичу, ей самой, а ради белого песочка и ласкового моря можно и потерпеть.

Пока шёл сеанс психотерапии, все наконец-то расселись, распихали багаж, закончили ругаться и бороться за места у окон, и наступила относительная тишина. Самолёт запустил двигатели, в салоне помигал свет, в проходах появились стюардессы со спасательными жилетами и масками, готовые демонстрировать нам, как себя вести в непредвиденных случаях. Из динамиков донёсся бубнёж командира экипажа.

– Скоро взлетим, потом еду принесут, – сказал я Арите. – Видишь, жизнь налаживается, всё закончилось.

– Ксюха, передай рюкзак! – перебил меня рык лобастого – он сидел через проход от меня, на два места ближе к носу самолёта.

– Всё только начинается, – печально вздохнула Арита.

…Она, конечно же, была права. Перелёт через полмира – это отдельное испытание для всех систем человеческого организма. Пассажиры преодолевали его каждый по-своему – кто-то пытался смотреть кино, кто-то читал, но основная масса бродила по салону, разминая ноги, и тихонько выпивала, стараясь не попадаться на глаза бдительным членам экипажа. Так или иначе, в итоге все успокоились. Я усадил Николая Нильсовича смотреть мультики, надул и вручил Арите «подушечку путешественника», наконец-то вытянул ноги в проход и, сделав вид, что копаюсь в телефоне, принялся наблюдать за пассажирами.

В русском языке есть такое замечательное слово – «прибухивать». Это значит «выпивать потихонечку», по глоточку, но постоянно. Постояли, поговорили о чём-то, достали бутылочку виски или коньяка, заблаговременно приобретённую в дьюти-фри, быстренько выпили, шумно выдохнули – и продолжили разговор.

– Интересно, – сказала Арита, которая, как выяснилось, тоже наблюдала за ближайшей к нам компанией «прибухистов», возглавляемой лобастым и волосатым Серёгой, – поезда в Таиланд ходят? Такие… Безалкогольные? И чтобы купе с дверью?

– Конечно, – с улыбкой кивнул я. – Из Лаоса. «Вьентьян – Бангкок», скоростной экспресс с вагонами повышенной комфортности.

– Шутит он, – без улыбки кивнула Арита. – Весело ему, слышишь, Коленька? А мы тут с тобой в этом…

– Вам курицу или рыбу? – спасла меня вовремя подоспевшая стюардесса.

– Fish, please. And red wine. Two red wines! [2] – не глядя на неё, сказала Арита.

– Ты же против пьянства, дорогая, – не удержался я.

– Не можешь предотвратить – возглавь! – всё так же без улыбки ответила она и добавила, кивнув на сына: – А вы, господин Хаген, следите за ребёнком. Он у вас вместо мультиков уже полчаса смотрит «Войну миров Z».

2

«Рыбу, пожалуйста. И красного вина. Двойную порцию» (англ.).

Глава вторая

– Памля! – маленький Николай Нильсович с гордостью первооткрывателя тыкал пальцем в стекло машины, за которым проплывал мирный тайский пейзаж.

– Пальма, – терпеливо поправляла Арита.

– Памля! – радостно тыкал в очередное дерево сын.

– Пальма, – соглашалась жена.

Детские словечки звучат удивительно трогательно и вызывают умиление, когда ты слышишь их впервые, но умиляться словотворчеству, когда оно повторено сто раз, выходит примерно так же, как смеяться над сто раз подряд рассказанным анекдотом.