С малых высот
Шрифт:
Мы старались использовать для учебы все имеющиеся возможности. Партийная и комсомольская организации полка бросили клич: "Коммунист и комсомолец - мастер своего дела, бьет врага наверняка". Этот лозунг родился в пламенных сердцах патриотов. Партийная организация многое сделала для того, чтобы претворить его в жизнь. Проводились беседы с летчиками и штурманами, выпускались боевые листки, стенгазеты. В свободные минуты, когда технический состав готовил самолеты к очередному вылету, летчики анализировали свои действия в воздухе, делились опытом.
Рано утром 22 мая многим нашим летчикам, в том числе и мне, приказали вылететь в Лычково для получения правительственных наград. Погода стояла солнечная, и настроение у всех было под стать погоде. Да и как не радоваться: летим получать первые ордена!
В задней кабине находился Зайчик (так ласково называли друзья штурмана нашего звена Алексея Зайцева). Ему не сиделось спокойно Он объявлял населенные пункты, над которыми пролетали, шутил, смеялся.
– Орденоносец, впереди - Лычково! - весело крикнул Зайчик и тут же предупредил:-Смотри, садись как полагается, не опозорь нас.
Сели. На аэродроме, возле двух наскоро сколоченных столов, стояли летчики. Все были в сборе. Ждали прибытия командующего генерал-майора авиации Т. Ф. Куцевалова, который должен был вручать награды. Стрелка часов подходила к десяти. Начальник отдела кадров накрыл один из столов красной материей и разложил на нем ордена и медали. В открытых коробочках лежали ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды и медали. Никто не знал, кому какой предназначен. Все волновались.
Подъехала легковая автомашина. Из нее вышли двое: один - высокий, в летной кожаной куртке, другой - пониже ростом, в реглане. Что-то очень знакомые фигуры. Когда они подошли поближе, я сразу узнал их: Конев и Груздев.
Забегая вперед, скажу, что мне, к сожалению, больше не довелось с ними встретиться. Конев погиб в воздушном бою в 1943 году. Груздев тоже погиб. Память об этих бесстрашных мастерах воздушного боя на всю жизнь останется у тех, кто их знал и воевал вместе с ними.
– Становись, - отрывисто скомандовал Груздев. И уже тише добавил: - Да побыстрее, командующий едет...
Все мигом построились в две шеренги. Летчики-истребители на правом фланге, мы - на левом. Большинство награжденных было из истребительного полка Груздева, поэтому он и командовал всеми.
Вдали показалась вторая автомашина. Она остановилась рядом с первой. Встреча, рапорт.
– Читайте указ, - распорядился Куцевалов, обращаясь к начальнику отдела кадров.
Тот вышел вперед, принял положение "смирно" и четко начал:
– "Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР".
Все замерли.
– " ..Наградить младшего лейтенанта Ковзана Бориса Ивановича орденом Ленина".
"Ковзан, Ковзан, - заметались мои мысли. - Это же тот самый Борис Ковзан, за которым меня послали вместо погибшего Ноздрачева. "Черные стрелы", "приманка", Конев, Груздев..."
Среднего
Глядя на героя, отчетливо вспомнил о его подвиге. ...Истребительный полк перелетал на Северо-Западный фронт. Замыкающим шел Борис Ковзан. Вдруг он заметил "юнкерса". Что делать - бить фашиста или идти вместе с полком? Борис отвалил от строя и бросился на "юнкерса". Атака, вторая, третья... Боеприпасы кончались, а вражеский самолет продолжал лететь. Тогда Ковзан смело пошел на сближение и винтом своего истребителя отрубил хвост вражескому бомбардировщику. "Юнкере" свалился на землю. В результате тарана у самолета Ковзана погнулись лопасти винта. Продолжать полет было уже нельзя, и Борис пошел на вынужденную посадку.
Кстати сказать, за время Великой Отечественной войны Борис Ковзан четыре раза таранил фашистские самолеты и всегда оставался невредимым.
...Один за другим летчики выходят из строя, получают награды и возвращаются на место. Истребители-Штурмовики...
Доходит очередь и до нас. Орден Красного Знамени получают Куликов и Голованов. Красной Звездой награждаются летчики Евтушенко и Емельянов, комиссар Коротков.
Я замер в ожидании. Сердце колотится.
Вдруг слышу:
– Старший сержант Шмелев!
Не чувствуя под собой ног, выхожу из строя и принимаю из рук командующего коробочку с орденом Красной Звезды.
Когда строй был распущен, Коротков подошел к нам и тепло поздравил каждого. Мне и Емельянову он лично прикрепил ордена на грудь. Мы тоже от души поздравили комиссара.
– Теперь - домой, и как можно скорей! И вот мы на своем аэродроме в Толокнянце. Комиссар опять рядом с нами, летчиками. Развернув газету, он говорит:
– Послушайте, как хорошо и верно написано:
Суровой тропой бесстрашья
К победной черте веди,
Звезда на кремлевской башне,
Звезда на моей фуражке,
Звезда на моей груди!
– Здорово! - соглашается Емельянов. - Но не худо было бы получить еще по квадратику в каждую петлицу.
– Далеко пойдешь, - с усмешкой отвечает ему Евтушенко. - Советую пока рифмовать старшинские треугольники.
– Не вечно же быть старшиной!
– Виктор и Николай, - прерывает нашу перепалку Коротков, - я давно хотел с вами поговорить по одному вопросу.
Редко называет нас комиссар по имени. И теперь нам очень приятно, что он обращается к нам, как отец к сыновьям.
– Мне кажется, ребята, вам пора в партию вступать.
– В партию?
– Да, в партию. В боях вы заслужили это право.
– Товарищ комиссар... разрешите подумать, - тихо отзывается Виктор.
– Надо подумать, ведь член партии... это такое звание... - повторяю я вслед за Виктором.
– Товарищ комиссар, а членам партии можно крутить глубокие виражи вокруг дымоходной трубы командирского дома? - спрашивает кто-то.