С Новым годом, с новым счастьем!

Уильямс Кэтти

Душевная горечь – она это прекрасно знала – пилюля, оставляющая ужасный привкус на всю жизнь.

Его горечь осязаема, как железная стена. Но стена горечи – лишь одна из стен, что поднялись между ними, огромные, холодные, непробиваемые.

Она снова стала самой собой – скучной, степенной. Золушка с бала во дворце превратилась в серую, безликую женщину, которой нечего предложить такому мужчине, как Доминик Дюваль.

Она не способна даже понять, что испытывает к нему сейчас. Это не равнодушие, но и не любовь. От любви не становятся издерганными и нервными. Когда-то ее влекла к нему безумная страсть, но ведь в то время в его

присутствии она была спокойна, как безоблачное небо, и ей не приходилось постоянно бороться с приступами паники.

Кэтрин принялась рассказывать Клэр сказку, сочиняя прямо на ходу. Рассказчиком она была прекрасным. В школе она частенько играла с детьми в «фантазеров». Начинала историю, потом просила кого-нибудь из девочек продолжить – и так, парта за партой, они добирались до конца.

Вот и сейчас она время от времени останавливалась и просила Клэр помочь ей, пока вдруг не обнаружила, что малышка заснула, по-детски разбросав ручки и ножки и приоткрыв рот.

Кэтрин спустилась вниз и как раз готовила себе кофе, когда услышала шелест колес по гравию, потом в замке боковой двери повернулся ключ.

– Как Клэр? – первое, что спросил Доминик, войдя на кухню.

Ну не смешно ли, подумала она, что его присутствие до такой степени способно накалить атмосферу и изменить все вокруг? С ним она никогда не могла разговаривать так, как со всеми остальными, – разумно, спокойно, логично. Настраивалась именно на такой разговор, но что-то не срабатывало – и она скатывалась на уровень эмоциональной бессвязности, ей совершенно несвойственный.

– Неплохо, – произнесла она сейчас, глядя на него. Между ними был стол, но все равно ей приходилось сопротивляться исходящей от него тревожной энергии. – Правда, в данный момент я не очень-то в милости, – продолжала она, прихлебывая кофе и изо всех сил стараясь выглядеть уверенно, по-взрослому и по-учительски. – На ужин я разрешила ей съесть всего лишь кусочек тоста и выпить капельку разведенного яблочного сока. Против тоста она, похоже, не возражала, но чуть не разревелась, когда узнала, что пудинга не будет. Мне пришлось ее четверть часа убеждать и даже прибегнуть к научному описанию работы желудка. По-моему, она сдалась просто потому, что ей до смерти надоела моя лекция.

Доминика ее рассказ развеселил.

– Значит, завтра она уже сможет пойти к воспитательнице. – Это было утверждением, а не вопросом.

– Конечно, – ответила Кэтрин, – но для нее было бы куда лучше, если бы ты смог побыть с ней день или хотя бы полдня.

– Зачем?

– Это бы ее поддержало.

– Я не могу позволить себе выходной, – ровным тоном отозвался он и отвернулся, чтобы налить себе кофе.

– Ты сам – владелец компании, – бросила она ему в спину, злясь на то, что у него не хватает вежливости повернуться к ней во время разговора. – Следовательно, ты сам и решаешь; когда тебе работать, а когда отдыхать.

– Крупный бизнес так не делается, – наконец обернулся он к ней лицом. – Если меня не будет у руля, корабль пойдет ко дну.

– Но не за один же день!

Они уставились друг на друга, и она сумела не опустить глаза первой.

– Дьявольщина, – выдавил он, нахмурясь, – и чем ты предложишь мне заниматься целый день с пятилетним ребенком? Хлеб на пару печь? В куклы играть?

Кэтрин ничего не ответила, но на лице у нее, видимо, отразилось невероятное изумление, потому что он продолжал, как будто защищаясь:

– Уверен, что тебе

очень легко развлекать детей, но у меня в этом нет опыта. И не смотри на меня такими глазами! – заорал он вдруг так громко, что она подскочила.

– Какими?

– Как будто хочешь сказать, что я никудышный отец. – Он прошагал через всю кухню и сел за стол рядом с ней. – Клэр получает все, что ей нужно или чего ей хочется! И даже больше! Одно ее слово – и она тут же получает желаемое!

– Ты вовсе не обязан оправдываться передо мной! – возразила Кэтрин. – Это был всего лишь совет. – Она заглянула в завораживающие изумрудные глаза и как будто утонула в них, но поспешно отвернулась со словами: – Мне уже пора. – А потом поднялась, соображая, где она могла оставить пиджак. Ей совсем не улыбалось прочесывать в поисках пиджака весь этот необъятный дом.

– Сядь, – бесцеремонно приказал он, и Кэтрин, поколебавшись, вернулась на свой стул.

Совсем не от страха, убеждала она себя, просто в качестве дипломатического шага. В конце концов, он же платит ее школе; следовательно, она обязана его выслушать. Убеждение подействовало, и она обратила на него вежливо-невозмутимые глаза.

– Какого черта ты не выскажешь все прямо? Я не выношу немых укоризненных взглядов.

– Что ж, прекрасно. Клэр нужен отец, а не просто человек, который оплачивает ее счета и следит, чтобы исполнялись все ее желания – материальные. Дети невероятно чувствительны к подобным вещам. Ребенок, которого заваливают всем, что только можно купить за деньги, но лишают единственного, чего за деньги купить нельзя, вырастает в агрессивную, неуравновешенную личность.

– Так. Значит, по-твоему, я воспитываю из Клэр малолетнего преступника, правильно я тебя понял?

– Ладно, забудь, – вздохнула она. – До тебя не достучишься, не так ли?

– С Клэр у меня и в самом деле маловато опыта, – с видимой неохотой признал он. Потом посмотрел на Кэтрин из-под густых черных ресниц. – Ее мать использовала ее против меня – в качестве орудия мести за развод. Мне разрешали встречаться с Клэр, но только тогда, когда это подходило ее матери, причем очень часто в такой обстановке, что я просто не мог свободно общаться с дочерью.

– Но почему она это делала? – поразилась Кэтрин, и его рот искривился.

– Да потому что таковы женщины, разве нет?

– Не все женщины! – возмутилась Кэтрин.

– И ты провозглашаешь это во всеоружии добра и святости, верно? – В его тоне явно слышался сарказм, и она покраснела.

– Не втягивай меня в ваши отношения. Если желаешь сплавить ее, отослав к воспитательнице, – что ж, вперед, действуй. – Она поднялась и прошла к раковине с чашкой в руке. – А я, если не возражаешь, уезжаю домой. Мне в самом деле пора.

– Зачем? Тебя там что, Дэвид дожидается? – Он развернулся на стуле в ее сторону.

– Никто меня там не ждет, – холодно ответила она. – Но это вовсе не означает, что я намерена оставаться здесь и выслушивать оскорбления. Хочешь верь, хочешь нет, но я предпочитаю вместо этого сидеть в моем пустом доме и считать трещины на потолке..

Он тоже встал и быстро, с кошачьей грацией двинулся к ней.

– Пойду найду пиджак, – осторожно вымолвила она.

– Я принесу. – Он вышел из кухни, пару минут спустя вернулся с пиджаком и развернул его, чтобы она оделась. Кэтрин с большим удовольствием натянула бы его сама, но все же приняла помощь, каждой клеточкой ощущая близость его тела.