С первой леди так не поступают
Шрифт:
— До сих пор ни разу, мистер Бейлор.
— Ну что ж, надо же когда-то начинать. Правда, вы, кажется, утверждали, что определение того, был президент убит или умер по какой-либо другой причине, не входит в вашу компетенцию?
— Возражаю.
— Снимается. Агент ФБР, который обвиняет первую леди Соединенных Штатов в убийстве мужа, вероятно, может рассчитывать на благодарность в приказе…
— Возражаю.
— Продолжайте, адвокат.
— Хорошо, ваша честь. И прошу прощения, если это высказывание кого-то
— Я беседовал с женами людей, погибших в результате взрывов…
— Я говорю о допросах, а не о беседах.
— Я не допрашивал миссис Макманн.
— Что вы ей сказали прежде всего? После того как предъявили удостоверение?
— Я спросил у нее, что случилось.
— Вы не выразили ей соболезнование?
— Соболезнование?
— Именно. Это значит сказать ей: «Сожалею о вашей утрате, мэм». Или: «Я знаю, мэм, сейчас вам приходится нелегко». Если не ошибаюсь, таким образом принято выражать сочувствие в разговоре с людьми, недавно потерявшими близких. Вы его выразили?
— Мистер Бейлор, там лежал президент Соединенных Штатов…
— Просто ответьте на вопрос, заранее благодарю.
— Нет. Я подумал, что при данных обстоятельствах…
— Благодарю вас. Миссис Макманн не потребовала, чтобы во время вашей, как вы выразились, беседы присутствовал адвокат?
— Нет.
— То есть ей ни разу не потребовалась консультация юриста?
— Нет.
— Разве это не странно?
— Не знаю, мистер Бейлор. Как вы сами сказали, в том, что касается убийств президентов, опыт у меня небогатый.
Публика рассмеялась. Судья Голландец нахмурился.
— Когда вы сообщили миссис Макманн, что она имеет право на присутствие адвоката во время ваших так называемых бесед?
— Перед второй беседой. После того как я побеседовал с агентом Секретной службы Бернамом и после того как в лаборатории ФБР установили, что отпечатки пальцев на плевательнице принадлежат ей.
— И что она вам ответила?
— По-моему, она сказала, что адвокат ей не нужен.
— Это все, что она сказала?
— Еще сказала, что ничего не скрывает.
Бойс подошел к секретарю и взял у него плевательницу. В ней отражался яркий свет, горевший в зале суда.
— Давайте потолкуем об этом так называемом орудии убийства, об этом грозном предмете, оказавшемся в центре внимания всего мира. Вы показали, что, войдя в президентскую спальню, не смогли определить, что это за предмет. И все же сказали, что он был опрокинут. Если вы не поняли, что это за предмет, откуда вам стало известно, что он опрокинут?
— Что бы это ни было, я сумел установить, что предмет не стоит, а лежит.
— Поздравляю, сэр,
— Возражаю.
— Снимается. Однако вы вошли в комнату и сразу поняли, что этот старинный сосуд для плевков является смертельным оружием?
— Возражаю.
Судья Голландец подался вперед, и стул под ним заскрипел. Вот он, источник судейской ауры: у судей стулья больше, чем у всех остальных. И еще тот факт, что судьи имеют возможность приговаривать людей к сидению на электрифицированных стульях. Все дело в стульях.
— Снимается. Итак, продолжим. Согласно вашим показаниям, миссис Макманн сказала вам, что среди ночи ее разбудил какой-то шум. А вас удивило то, что она не попыталась установить источник этого шума, верно?
— Как правило, когда люди… особенно женщины… просыпаются от чего-нибудь, им хочется узнать, что это за шум.
— Особенно женщины? Намекаете на то, что они — слабый пол?
— Возражаю.
— Ваша честь, я просто пытаюсь внести ясность в замечание, сделанное самим свидетелем.
Совещание у барьера.
— Другими словами, агент Уэпсон, миссис Макманн следовало бы всюду зажечь свет, встать с кровати, возможно, вооружиться бейсбольной битой и посмотреть, не забрался ли вор? В Белый дом.
— Возражаю.
— Принимается.
— Позвольте перефразировать. Вас удивило, что миссис Макманн, измученная после того, как в гостях у нее побывала половина Латинской Америки, возможно, просто предположила, что причину этого глухого удара установит кто-нибудь другой, хотя жила она в наиболее строго охраняемом доме на нашей планете?
Агент Уэпсон задумался достаточно надолго, чтобы Бойс успел сказать:
— Не беда, это несущественно. Давайте продолжим.
Бойс умел создавать иллюзию недовольства черепашьим темпом судебного процесса, изображая из себя человека, которому не терпится выяснить — как он это назвал? — правду.
— Вы беседовали с мисс Бабеттой Ван Анкой, актрисой, которая ночевала в Линкольновской спальне, дальше по коридору, не так ли?
— Беседовал.
— И что она вам рассказала?
— Что приблизительно в двенадцать тридцать она пожелала президенту спокойной ночи и уснула.
— Так сразу и уснула?
В двух с половиной тысячах миль оттуда у Бабетты пересохло во рту.
— Она сказала, что сначала смотрела телевизор. Что заснула, так его и не выключив.
— А она не сказала, что ночью слышала глухой звук от удара?
— Она сказала, что крепко спала до утра.
— Я рад, что хоть кто-то хорошо выспался в Белом доме той ночью. Еще пара вопросов, и всё, агент Уэпсон. Вы очень терпеливо меня переносите. В отличие от мисс Клинтик.