С первой леди так не поступают
Шрифт:
Согласно Бойсовой хронометражной таблице, некомпетентный, мстительный агент ФБР Уэпсон и обидчивый, туговатый на ухо агент Секретной службы Бернам находились одни возле остывающего трупа президента в течение тридцати семи секунд, то есть вполне могли успеть поставить клеймо Ривира на президентский лоб.
Заместительница генерального прокурора Клинтик, как рысь, сражалась за то, чтобы эту таблицу не приняли в качестве доказательства. После удивительного перекрестного допроса Бабетты Ван Анки, проведенного Бойсом, на нее оказывали возрастающее давление.
Президенту Гарольду Фаркли задавали все больше и больше вопросов об этом деле. Причем даже менее учтиво, чем обычно. Однажды, после того
Прожив всю жизнь в тени собственной заурядности, он твердо решил бросить вызов своей карме и победить на предстоящем выдвижении кандидатов в президенты. Меньше всего ему нужна была статья на первой полосе «Вашингтон пост» («Первая из серии статей») под заголовком:
ПЫТАЯСЬ СВЕСТИ СТАРЫЕ СЧЕТЫ, ФАРКЛИ ПОДГОВОРИЛ МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ ВОЗБУДИТЬ ДЕЛО ПРОТИВ ПЕРВОЙ ЛЕДИ.
Фаркли велел своему пресс-секретарю сообщить журналистам — отнюдь не по секрету, — что к доказательствам виновности Бет он «всегда» относился «скептически».
В должное время появились статьи, отражавшие эту новую установку. Прямых ссылок на источники не было, но количества ДНК, содержавшейся в статьях, оказалось достаточно, чтобы встревожить генерального прокурора. Тот, в свою очередь, велел своему пресс-секретарю сообщить журналистам — во всеуслышание, — что он тоже «с самого начала» ставил эти доказательства «под сомнение», но заместительница генерального прокурора Клинтик «горела желанием» выступать в качестве обвинителя.
В должное время появились и эти статьи, отчего Сэнди Клинтик покрылась сыпью. Кого боги хотят погубить, на того они сперва насылают чесотку.
Алан Крадман с такой завистью следил за тем, как мастерски ведет дело Бойс, что, продолжая строить догадки в программе «Судейский молоток», постепенно превратился в общественного обвинителя. Это был довольно крутой поворот в карьере человека, который некогда хвастался, что смог бы добиться оправдания Адольфа Гитлера.
В разгар последней передачи его охватило неудержимое желание доказать, что агенты Уэпсон и Бернам просто не могли надеть перчатки из латекса, схватить плевательницу, оставить на президентском лбу отпечаток клейма, снять перчатки и положить плевательницу на место между 7:33:00 и 7:33:37 утра двадцать девятого сентября, пока Бет блевала в ванной. Чтобы разыграть этот сценарий в лицах, Крадман вскочил со стула, выдернув из гнезда провод прикрепленного к лацкану микрофона и опрокинув стакан с водой.
Отношение Перри к Бойсу стало откровенно враждебным. Бойс больше не приезжал на выходные домой. Даже у его команды Перри не смогла выведать ни слова о том, что происходит в кулуарах. Когда они все-таки созванивались, ей и от него ничего не удавалось добиться. Разговор он поддерживал так: «Угу, угу. Слушай, мне пора». Всё это было просто… бестактно. Разве Перри не выходила Бойса, пережившего сильное нервное потрясение после своего тяжелого четвертого развода с альпинисткой, карабкавшейся в высшее общество, к тому же в период, когда ей следовало бы сосредоточиться на собственной карьере?
При своих продюсерах она делала вид, будто Бойс постоянно сообщает ей пикантные новости.
Убедить судью Голландца принять хронометражную таблицу в качестве доказательства оказалось непросто, поскольку единственным человеком, который мог засвидетельствовать, что агенты Уэпсон и Бернам оставались наедине с трупом, была… клиентка Бойса, а он категорически запретил ей давать показания. Одним из достижений американской системы правосудия является то, что виновный — то есть обвиняемый — фактически не обязан защищаться. Он может спокойно сидеть и смотреть, как адвокаты стреляют шариками из жеваной бумаги в обвинителей, а потом их же и выставляют истинными злодеями.
— А теперь, — сказал ведущий вечернего выпуска новостей Питер Дженнингз, — слово нашему судебному корреспонденту. Джефф, как прошло сегодняшнее заседание?
— Питер, для обвинения и этот день выдался неудачным. Адвокат миссис Макманн, Бойс Бейлор, представил таблицу, отражающую хронологию событий того утра, когда умер президент, причем настолько детальную, настолько пространную, что остается лишь догадываться, способны ли эти — да и любые — присяжные разобраться во всем объективно. В таблице прослеживаются передвижения восемнадцати человек, входивших в президентскую спальню и выходивших оттуда в течение двух часов. В основе аргументации Бейлора лежит решающий тридцатисемисекундный промежуток времени, когда, по его утверждению, агент ФБР Джеррольд Уэпсон и агент Секретной службы Вуди Бернам находились одни рядом с телом президента. Бейлор утверждает, что, действуя из личной неприязни к миссис Макманн, они оставили на лбу президента отпечаток пробирного клейма Пола Ривира с серебряной плевательницы, чтобы выдать ее за орудие убийства. Защита настаивает на том, что президент умер ночью в результате случайного падения. В течение трех минувших дней Бейлор безжалостно обрабатывал Уэпсона и Бернама. В конце концов они перестали категорически отрицать, что находились рядом с телом одни, пока миссис Макманн была в ванной. Надо признаться, какими бы слабыми ни казались доводы в пользу того, что все это — некий правительственный заговор, эти перекрестные допросы были эффективными, особенно если учесть, что Бейлор провел их сразу после гибельного для обвинения перекрестного допроса Бабетты Ван Анки. В конце концов присяжные, возможно, придут к заключению, что, если миссис Макманн и не невинна, то уж во всяком случае невиновна. Питер?
— Я спрашивал себя, случится ли это, — сказал Бойс.
Бет положила голову ему на грудь.
— Ты знал, что случится.
Они лежали в постели, среди скомканных простыней. В коридоре, за двойными дверями, молча кипели от злости агенты Секретной службы. Был вечер пятницы, в субботу суд не заседал, и на Бойсовом командном пункте царила тишина.
— Где ты их раздобыла? — спросил Бойс, нащупывая под простынями пушистую, шелковистую вещь. Он поднял ее повыше, чтобы лучше рассмотреть.
— Правда, они ужасны? Я позвонила подруге в Лос-Анджелес и уговорила ее их купить. Не волнуйся. Она осторожна. Эта покупка не из тех, которые я стала бы афишировать, используя свою карточку «Американ экспресс». Так что теперь вопрос наконец решен.
— Не совсем. Теперь мы знаем, как ты выглядишь в открытых трусиках на норковом меху. Но так и не узнали, как бы ты выглядела в них тогда, когда училась на юрфаке.
— Еще более нелепо, чем сейчас.
— Даже не верится, что сегодня ты пришла в них в суд. А что, если бы тебе понадобилась срочная медицинская помощь, привезли бы тебя в больницу, положили на операционный стол — а на тебе эти штанишки? Какой заголовок в газете!