С полемическим задором
Шрифт:
Г.Д.ГАЧЕВ. И вот теперь они оба здесь.
А.Н. Курчаткин, Знамя. Совсем свежий отказ приходится на 7 сентября 2008 г. «Толстожурнальный» рассказ предполагает большую глубину авторского «высказывания», говорит Курчаткин. Ох, я бы «высказал», и глубоко, и точно, но мы с этим рецензентом разминулись буквально на полчаса. Потому что если бы он сам создал нечто замечательное, я бы знал его, а не путал с Приставкиным. Узнаваемость по суффиксам – это что, а вот чтоб по фамилии узнать писателя, ему надо постараться.
В.СИКОРСКИЙ, Новый мир. Старшему редактору отдела поэзии не понравились «долина отзвуков и вздохов», пудель, который шествует в звездах, «плафон как погребальный саван»
Новиков, Наш современник. Этого я уже не в силах идентифицировать. Он не Н.М., литинститутский друг, и не Н.Г. из «Юности». 22 января 1974 года он писал мне: «Уважаемый товарищ Левин!» И далее – по тексту. Это мой последний новик – без имени. Вот ему!
Е. Емельянова, +К. Это еще одна заведующая местной почтой. Почту я люблю, даже если письма на ней получает e_inkin@ тыр-пыр.
Н.А.Шамякина, департамент образования Москвы. Не везет Бальзаку, не хотят изучать его произведения в моей интерпретации. Мне кажется, Наталья Анатольевна все-таки могла бы приложить усилия и поспособствовать земляку в издании его труда. Ведь там, в департаменте-то, денежки-то есть, есть, и тратятся на гораздо более дурные цели, чем пособие для учителей и студентов филфаков.
А.Голубев, Подъем. Этот редактор подвизался в журнале задолго до Евсеенко и Марфина. Если я ошибаюсь, пусть меня поправят. Важно, что моя-то проза для всех троих оказалась неподъемна.
В.Шамшурин, Кириллица, Нижний Новгород. Новгородские часто привечают владимирских, и я тоже на это надеялся. Почетный гражданин г. Нижний Новгород очень долго держал рукопись, и держит ее посейчас. А то, что он писал о своем журнале в газете «Российский писатель», - этому не верьте, это реклама. Надо бы тоже почитать, чего пишет этот исторический прозаик, но нет уверенности, что он ответил мне взаимностью и мою-то прозу хоть в рукописи да прочел. Как делать бизнес, когда кругом одни самолюбцы?
И.В.Лебедева, Захаров. «Бальзак» мой злосчастный был при мне скопирован в компьютер, а через три месяца мне ответили, что он не годится. Я пытался было спорить, потому что к тому времени в мою голову закралось подозрение, не является ли Захарова из «Локида» и издатель «Захаров» родственниками? Если так, если родственники, то это прямая обида от семейных холостяку. Лебедева обошлась со мной с тем пренебрежением, с каким молодые подчас относятся к докучным старикам. И я до сих пор не пойму, читали они мою монографию или нет. Не правда ли, с брежневских времен наше общество стало гораздо более открытым? Помните, мериканцы негодовали, что у нас «закрытое общество»? Теперь, помимо стальных дверей с глазком и охранниками вы, авторы, не получите даже рецензию, даже простую отписку за подписью и под номером. Что хочу, то и ворочу. Буквально цитирую Лебедеву. В ответ я пригрозил ей, что если увижу хоть кусок из своего «Бальзака» опубликованным у них или еще где-то без авторства, подаю в суд на них.
В.И.Шемшученко, Всерусский собор. Если я послал ему стихи, то больно ушибся. Потому что он сам поэт и, к тому же, публиковался в одном номере со мной в журнале «Москва». А это не способствует заочной дружбе. Что Шемшученко проигнорировал мои стихи, пускай! Меня другое занимало: Алла Сельянова, их ленинградская писательница, явно слямзила канву моего рассказа «Хуго Уильямс Первый», а когда я просил Шемшученко разобраться, то ответа не добился. Глас вопиющего в пустыне – вот что такое писательство. И я успешно и давно воплю, вопию, вопляю.
О.Дарк, Олма-Пресс. Дарк первым прислал рецензию, выполненную уже по новым технологиям: компьютерную распечатку на бумаге А-4. Он рецензировал мои романы «Исчезновение», «Квипрокво, или Бракосочетание в Логатове» и повесть «Выпал из гнезда» (а не «Полина…», как я утверждал в графе «Кузьминский»). Это была подробная, хорошая и основательная рецензия. И, прочитав ее, я опешил: рецензент советовал рассмотреть возможность ее издания, а редактор Кузьминский ее вернул безапелляционно как вовсе не годную. Дарк рассматривает место действия (Логатов), героя, миф об Ионине и ките, композицию, сюжетные ходы и «философию». Всё честь по чести, серьезно, как если бы разбирает Толстого или Гоголя. Возможно, мне это было бы лестно, будь я двух лет по третьему. Но мне было уже 50, и 30 из них я потратил на то, чтобы пробиться в родную, отечественную литературу. А тут мне пишет Дарк; о Дарке я никогда прежде не слышал, но знаю, что с английского это переводится как «Темнота», «Мрак». И я думаю: издеваются надо мной, или это псевдоним такой, а так же еврей ли Дарк, яко же и Кузьминский? И на все эти вопросы нет ответов, а только правильно, красиво оформленная рецензия. Дарку заплачено, а мне? Где опубликованный роман «Квипрокво» с творческим переосмыслением книги еврейского пророка Ионы? Я, в таком случае, в следующем романе употреблю из языческого Калевипоэга сцену, в которой два лесоруба наелись гороховой каши и легли спать. Я, в таком разе, больше не буду обращаться к мифам Средиземноморья, а свою вологодскую сказку расскажу не хуже северного баюна Б.Шергина. Они, может, думают, что Книга это только Библия, а Ивина надо свитком издавать на бересте?
Н.В.Юдина, ВлГГУ. Проректор Владимирского государственного гуманитарного университета тоже не поддержала мою затею с изданием 7 авторских листов по «Человеческой комедии» Оноре де Бальзака. У нее были дела поважнее: шло совещание у ректора. Я долго сидел и ждал, а потом, боясь опоздать на электричку, передал секретарше Свете листок с информацией о себе и дискету. Там было и как со мной связаться. Света потом (через месяц) сказала мне, что Н.В.Юдина не разобрала, что написано на листке. На листке было написано, Наталья Владимировна: «Всеобщая безответственность, заседание в учебное время по 4 часа кряду, неисполнительность и неумение прочесть рукописный текст обеспечат нашей науке самые передовые позиции в мире. Филология – это любовь к слову, а любовь к публичным выступлениям, хотя бы и на заседаниях, это риторика, сиречь пустословие. Возьмите ритора Хому Брута. Зачем он очерчивал вокруг себя круг? Чтобы ему не докучали незваные посетители».
Г.В.Маврина, завод «Автосвет», отдел маркетинга. Этот местный завод вторично возникает в СПИСКЕ. Ибо там вторично образовалась вакансия, и глупый безработный литератор А.Н.Ивин устремился ее занять. Он даже освоил по указке Мавриной новую компьютерную программу. Но пока он ее осваивал, Г.В.Маврина уточнила ситуацию с руководством и сказала, что редактором газеты приняли своего человека, заводского. А куда делся выигравший у Ивина пару лет назад господин Кузнецов? А это не важно. Важно, чтобы саботажник, вредитель и разведчик новых технологий в производстве отечественных автомобильных фар не проник на предприятие и не стал печатать на страницах многотиражки тайные сведения для «Ситроена» под видом лирических стихов. Отчего же профессиональный редактор восемь лет без работы? Потому что (смотри весь СПИСОК от г-на Ряховского до г-на Чеканова) нам нужны не профессионалы и мистеры, а заединщики. Слово «коммунистический» переводилось как «совместный» и «заединый», но звучало не по-русски; теперь же, после перестройки, нам нужны русские названия. И они есть. Сказать, какие?
М.Замшев, Российский колокол. Замшеву я передал несколько рассказов для этого журнала, и он твердо обещал. Твердость обещания обнаружилась через пару месяцев в жалобах на трудности издания, и я теряюсь в догадках: разве Замшев пишет прозу? О нет, он пишет стихи, следовательно, он разбирается в прозе. Отчего же моя мощная, набатная, языкастая проза не нужна журналу «Российский колокол»? От того, граждане, что колокол-то без языка. Он выходит периодически и поглощает средства, но не издает ни звука. Ибо много звонарей, да мало языков. Но Замшев знает мою репутацию и какой я негодяй. Поэтому он шьет свой колокол, замшевый, шерстяной и шубный. Именно такой нам и нужен в новые и новейшие времена.