С "ПОЛЯРОИДОМ" В АДУ: Как получают МБА
Шрифт:
Пока Мердок беседовал по телефону, я обратил внимание на пять телевизионных экранов, расположенных прямо напротив его стола. Каждый был настроен на какую-то телестанцию и весь этот антураж напомнил мне спецкабинет Директора по коммуникациям в Белом доме, откуда он вечерами мог следить за новостями по всем каналам одновременно. Дело было в начале 80-х годов, так что в ту пору в кабинете имелось только три телевизора, по одному на каналы Эй-Би-Си, Эн-Би-Си и Си-Би-Эс. Нынче же, в начале 90-х, Мердоку требовалось иметь пять: четвертый для Си-Эн-Эн, а пятый — для Фокс Чаннел, что входил в ту телесеть, которой владел сам Мердок. Он основал Фокс Чаннел, объединив сеть ТВ-станций из всех регионов страны с давно известной голливудской компанией 20-й Век Фокс. Кроме того, он владел фирмой Скай Телевижн,
Мердок положил трубку и присел на софу напротив меня. "Я видел ваше резюме, — начал он. — Мы были бы крайне рады видеть вас в нашей команде". Изъяснялся он с тяжелым австралийским акцентом, так что мне еще понадобилось несколько секунд на расшифровку его слов. Еще пару секунд я тупо смотрел ему в лицо, после чего выпалил: "Сочту за честь!"
— Судя по вашей истории, возникает искушение сделать вас моим личным секретарем, но это был бы тупик.
Вместо этого Мердок хотел бы, чтобы я изучил телевизионную индустрию, особенно теленовости. Он так рисовал мое будущее: первые шесть месяцев или год на нью-йоркской телестудии WNYW, где я научусь, как планировать репортажи, писать телесценарии и организовывать съемки. После такой базовой подготовки Мердок, возможно, направит меня в Лондон, где он собирается открыть свой новый, круглосуточный канал новостей — прямой конкурент Си-Эн-Эн. "Но сначала вам придется провести некоторое время здесь, в Нью-Йорке. Ну, как вам это звучит?"
— Звучит хорошо, — сказал я. — Когда приступать?
В конце мая, за три недели до окончания бизнес-школы, я нашел себе работу.
Выпуск состоялся в июне. События следующих четырнадцати месяцев промчались с головокружительной быстротой.
Сентябрь: Наша свадьба с Эдитой.
Октябрь: Начало моей работы у Мердока. Я узнаю, что Эдита беременна.
Ноябрь: Ходят слухи, что у Мердока серьезные финансовые проблемы.
Июнь: Родилась дочь.
Август: Я потерял работу.
Как свидетельствует мой личный опыт — сначала тепло встретили, а потом дали пинка, — то, что происходило со свежеиспеченными стенфордскими эмбиэшниками, обернулось для многих из нас неприятной стороной. Мы провели в Стенфорде два года, наблюдая, как крупные и важные фирмы всячески пытаются нас соблазнить. Думаю, вполне извинительно, если у нас возникло впечатление, будто мы действительно что-то из себя представляем. Бизнес-мир любил нас. Бизнес-мир нуждался в нас. Мы словно скользили по гребню восьмидесятых, крупнейшей волны экономической экспансии в мирное время, за всю историю Соединенных Штатов.
А потом эта волна схлынула.
К моменту нашего выпуска весной 1990-го года рецессия уже пустила свои корни. Многие и многие из нас очутились, так сказать, в роли рыб на горячем, сухом песке — и это после того, как потратили два года жизни и приличные деньги, готовясь поучаствовать в пиршестве. Опростоволосились? Не то слово…
Десяток с лишним моих однокурсников так и не смогли найти себе работу к моменту выпуска. Один мой друг, тот самый, кто до Стенфорда учился в Ленинграде и утверждал, что его хобби — это "капиталистическое окружение", год с лишним был безработным. Несколько десятков бывших студентов пошли по моим стопам: нашли место, чтобы вскоре его потерять. Еще несколько однокурсников, кто приняли предложение от Бейн и K°., ведущей консалтинговой фирмы, сразу после прихода на работу услышали, что их услуги, вообще говоря, не понадобятся.
Даже те члены нашего курса, кто смог найти и удержать за собой впечатляющие должности на впечатляющих компаниях, пережили немало тоскливых и неопределенных месяцев. Филипп, как я уже говорил, получил место в Голдман Саксе — точно так, как и планировал. Но после прибытия в Нью-Йорк, чтобы начать работу в отделе слияний и приобретений, выяснилось, что никаких слияний или приобретений не предвидится: на фоне загибающейся экономики и новых государственных мер все движение эпохи 80-х за поглощение компаний схлопнулось само. Филипп провел месяцы, высиживая за своим столом — ему нечем было заняться. Вечерами он рассеивал настроение в ресторанах
33
33 Парафраза франц. выражения joie de vivre, "радость жизни". — Прим. переводчика.
Голдман Сакс в конечном итоге нашел-таки применение для Филиппа, но в Европе, а не Нью-Йорке. Очутившись в лондонском представительстве, он стал тратить чуть ли не все свое время на дорогу, объезжая в восточно-европейских странах те заводы, которые коммунисты ухитрились довести до ручки, а западные инвесторы сейчас надеялись возродить. "Да работа-то вполне интересная, — сказал мне Филипп месяцев через девять после выпуска, — но даже и не пробуй себе представить, что за ночная жизнь у них в Дрездене или Кракове".
Джо вернулся работать на Саломон Бразерс, как и планировал. Десятью месяцами позже Саломон неожиданно для себя очутился в гуще скандала, когда вскрылись нарушения в аукционных сделках с гособлигациями США. Акции Саломона резко упали и три самых высокопоставленных чиновника компании подали в отставку один за другим. Вскоре ушли и многие другие старшие руководители, включая шефа Джо. Большую часть года Саломон продолжало лихорадить, бизнес шел то вкривь, то вкось, и Джо всякое утро волновался, не поджидает ли его розовый листок на столе.
В Дублине ирландская страховая компания Конора направила его в свой филиал — во Франкфурте. Они дали Конору понять, что месяцев через десять его ждет постоянное место дома. Вместо этого его ждало — пусть теплое и сердечное, но — прощание. Ему еще чуть ли не год пришлось искать себе работу.
Я полагал, что пойдя к Руперту Мердоку, а не к Роберту Максвеллу или Стиву Джобсу, я тем самым выбираю себе стабильность вместо хаоса, в той или иной форме. Идея эта, как выясняется, была наивной. Из-за рецессии, действующей на всех трех его основных рынках — в Северной Америке, Британии и Австралии — Мердок сам стал терять миллионы долларов еженедельно. Чтобы хоть как-то зализать раны, он продал свои доли в журнальном бизнесе, на $600 миллионов, резко сократил объем неприбыльных операций в Австралии и Британии, и уволил сотни людей. А что касается всех тех свежеиспеченных эмбиэшников, которых Мердок нанял… от них избавились. Утешало лишь то, что я оказался в числе последних по счету бедолаг, но за это, как, впрочем, и за некоторую утешительную сумму, врученную мне на прощание, я, вероятно, обязан симпатиям со стороны лично Мердока, своего рода приемного отца.
Сегодня у меня вновь та же самая работа, которую я оставил, пойдя в бизнес-школу: пишу статьи. Эдита на верху блаженства. Ей представляется, что я возмужал.
Год промаявшись без работы, Конор нынче трудится в Дублине, для одного из азиатских банков, руководя первым в истории их компании отделением в Европейском Сообществе. У них с женой родилось еще двое детей и хотя они купили себе просторный дом в Дублине, Конор до сих пор держит глаз востро, чтобы не пропустить шанс найти работу где-нибудь в Нью-Йорке или Сан-Франциско. "Своего рода ирландская болезнь, — так говорит Конор. — Когда мы в Штатах, льем слезы, что, мол, живем вдали от дома. А оказавшись дома, тоскуем по Штатам".
Филипп превратился в одного из наиболее признанных на Голдман Саксе экспертов по Восточной Европе. Каждый день, проведенный в Братиславе или Будапеште, он компенсирует уик-эндом в Париже. Если получается. "Я все еще скучаю по калифорнийским женщинам, — говорит Филипп. — А эти француженки… Впрочем, могло быть и хуже".
Хотя все еще на Саломоне, который вновь превратился в одного из лидеров Уолл Стрита, Джо ищет себе небольшую компанию где-нибудь рядом с Хартфордом. Он хочет ее купить, чтобы можно было наконец обустроить уравновешенный и спокойный семейный очаг. "Джулия до сих пор не уверена, — говорит Джо, — но вроде склоняется к тому, что через год-два можно будет начать подумывать о нашей свадьбе".