С престола в монастырь (Любони)
Шрифт:
— Об этом при дворе Болеслава говорить запрещено. Разные слухи ходят об этом, — сказал Доброслав. — Придворные Болька замучили Вацлава будто за то, что несчастный посягал на жизнь князя.
— А Людмилу за что убили? — с насмешкой спросил Мешко.
— Этого я хорошо не знаю, — ответил воин, — но мне хорошо известно, ибо я сам видел, что Болько часто бывает в храме, что на Градчине, и соблюдает все обряды.
Мешко вдруг обратился к Власту.
— А ты что думаешь? Ведь ты хорошо знаешь христиан; расскажи мне про них, про их веру —
Пойманный как бы врасплох, Власт в первый момент не знал, что и сказать, но, собравшись с духом и помолившись Богу, как бы вдохновленный, он ответил с жаром:
— Милостивейший князь, это вера, которая делает людей счастливыми — она для них сила, свет и путеводная звезда.
Услыхав это откровенное признание, Доброслав побледнел и смотрел на юношу с тревогой и уважением.
Князь не ожидал такого смелого ответа, он посмотрел на Власта испуганными глазами и стал что-то бормотать про себя.
— Говорят, что эта религия доставляет человеку страдания и приказывает ему от всего отречься, — сказал он. — Правда ли это?
Вдохновленный юноша, не считаясь более ни с чем и готовый даже заплатить жизнью, ответил:
— Милостивейший князь, когда человек хочет обуздать дикую лошадь или приручить сокола из гнезда, то он морит их голодом, не дает им отдыха и всячески ослабляет их. Так же надо поступить с диким, когда хотят из него сделать существо по образу Божию.
Мешко, сдвинув брови, повторял удивленным тоном:
— По образу Божию? Так ты это сказал?
— Этому учит новая вера, — произнес Власт.
Князь опустил голову и задумался. Казалось, что он забыл, где он находится и с кем разговаривает. Молчал, размышляя о чем-то. Власт стоял встревоженный и вместе с тем довольный собою.
— По образу Божию, — повторил князь еще раз, — значит, эта вера дает людям сверхчеловеческую силу?
— Именно так, милостивейший князь, — ответил Власт.
— И победу, и могущество, и господство? — спрашивал Мешко.
— Дает тем, кто их заслуживает.
— А чем это можно купить? — спросил Мешко.
Власт немного помолчал.
— Милостивейший князь, о вере, которая заключает в себе столько чудесного, нельзя рассказать в нескольких словах. Она делает чудеса, но надо глубоко верить и выстрадать все это, — ответил Власт.
— А разве купить ее нельзя?
— Нет, — ответил Власт, — потому что золото и сокровища там презирают.
Мешко больше не расспрашивал. Казалось даже, что он боится посмотреть в глаза юноши, и снова заговорил с Доброславом.
— Говорят, что ты сватался при дворе Болька? Это правда? Что же, думаешь поехать в Прагу?
— Неужели ваша милость запретит мне это? — сказал Доброслав.
— Не только не возбраняю, а, наоборот, я хочу вас там иметь своим человеком. Поезжайте в Прагу, но устраивайтесь так, чтобы никто об этом не знал.
И, обращаясь к Власту, сделал ему знак, чтобы и он об этом молчал.
— Не вздумайте рассказывать, что я вас туда послал на разведку, а так от себя спрашивайте, рады ли они были бы меня видеть? Не думают ли они, что полезно было бы Больку с Мешко подать друг другу руки и совместно пойти на врага? Говори это от себя — мне негоже проситься. Я могу только приказывать. Хорошенько разузнай, как они приняли бы меня, если бы я туда явился. Только действуй там умно, — прибавил князь, поясняя свою мысль взглядом.
— Постараюсь хорошо исполнить ваше приказание, — ответил радостно Доброслав.
— А только никто об этом не должен знать, — еще раз напомнил князь.
Затем встал и, подбоченясь, стал прислушиваться.
Вблизи слышен был лай собак, и охотники уже приближались. Мешко, взяв копье в руку, приказал присутствовавшим молчать.
Послышался храп зверя, и князь поскорее побежал навстречу. Разговор, который его так увлек, теперь был забыт, князь весь отдался охоте и не посмотрел даже на Доброслава и Власта, которые стояли, ожидая приказаний.
Все ближе и ближе слышен был лай собак и погоня за зверем. Мешко, страстный охотник, остановился в ожидании за толстым деревом.
Вдруг из-за кустов выскочил большой кабан с пеной на морде и, тяжело дыша, побежал прямо на князя, но в этот момент князь вонзил в него копье; раненый зверь с яростью бросился на Доброслава и Власта, стоявших в стороне, но к ним подоспели княжьи охотники и прикончили зверя.
Лес наполнился радостным криком. Князь, глядя теперь уже совершенно равнодушно, приказал Стогневу подать себе лошадь, и охота этим кончилась.
Уже сидя на лошади, князь обратился к Доброславу, разрешая ему ехать домой, Власта же взял с собою. И весь охотничий поезд, собравшись в кучу, медленно и молча двинулся обратно в Познань.
V
Город, расположенный на правом берегу Варты над Цыбиной, не отличался на первый взгляд особенным великолепием, но был очень большой, раскинут на громадном пространстве и хорошо укреплен, хотя ему и нечего было бояться неприятельских нападений, благодаря тому, что он находился далеко от вражеских границ.
Крепостной вал, частокол и тын опоясывали его, а дома были исключительно деревянные и даже не видно было ни одного кирпичного столба. Земляная насыпь окружала княжеский двор и разные постройки: светлицы, хатки, конюшни, сараи и гумна; недалеко от реки особняком стояла кумирня бога Иесса, которую окружала священная роща, почти совершенно закрывавшая кумирню ветвями своих столетних деревьев.
Кумирня была похожа на все другие капища. Она опиралась на резные и разукрашенные столбы, между которыми вместо стен были развешаны суконные завесы. Внутри было загороженное досками место для жрецов. Посередине стояли укрепленные на длинных палках статуи богов, которые здесь заменяли хоругви: здесь кудесники и гусляры, сторожившие кумирню, посредством воды, огня и земли предсказывали будущее.