S-T-I-K-S. Студент
Шрифт:
Мне выкрутили руки и стянули запястья пластиковым хомутом. Ни о чём, конечно, но снимать пока не стану, пусть думают, что беззащитен. Потом обыскали, отобрали пистолет и финку, а флешку с посланием не нашли. Я просто вдавил её в себя, а когда обыск закончился, вытолкнул обратно.
— Что с трупами делать? — спросил один из солдат.
— Перекинь на десять метров влево, — посоветовал Сом, тот самый, что первым говорил со мной. — Там перезагрузка скоро. А машину… Еврею сообщи, его люди пусть придут и заберут. Глядишь, на что путное сгодится. Хотя, вряд
Вели меня недалеко, оказалось, что уехали мы всего на пару километров от границы стаба. Там, на территории, подталкивая стволами в спину, меня подвели к приземистому бетонному зданию, напоминающему бункер. Тяжёлая стальная дверь, напоминающая сейфовую, с громким скрипом раскрылась, открывая вход в длинный коридор, слабо освещённый редкими лампочками. Серые бетонные стены с пятнами сырости и грибка, где-то капает вода, вдоль стен такие же стальные двери. Мне отчего-то подумалось, что в таком здании обязательно должен быть вход в обширные подземные катакомбы, убежище на конец света, или просто хранилище чего-нибудь.
Мои предположения оправдались. Миновав два поворота, мы спустились вниз по крутой бетонной лестнице, там тоже был коридор, но мы в него не пошли. Связкой старых ключей начальник моих конвоиров открыл дверь, и меня втолкнули в тесную комнату без окон (а какие окна под землёй) с пустой пружинной кроватью и такой же тусклой лампочкой, в углу была раковина с краном, а в другом — покрытый пятнами ржавчины унитаз. Хоть хомут на руках разрезали, не придётся раньше времени свой дар засветить. Я встал посередине, дверь захлопнулась, с громким скрежетом ключ провернулся ещё раз, я остался один.
Глава двадцать седьмая
Не знаю, сколько я так просидел. Часы внезапно сломались и начали показывать не время, а непонятные каракули, то ли здешний геомагнитный фон так повлиял, то ли конвоиры какую-то гадость придумали. Еду мне не приносили, но я этим и не особо тяготился, а живец пока не требовался. Также меня не дёргали на допросы, не били, не требовали признания в работе на конкурирующий стаб. Это, в целом, было хорошо. Те, кто меня сюда засунул, были здравомыслящими людьми. Но и повесить меня они не откажутся. Так уж получилось. Авторитет им важнее жизни приблудного рейдера.
Спал я два раза, но продолжительность сна была неизвестной. Постоянно думал о побеге, даже пробовал на прочность здешние стены. Увы, толщина бетона не оставляла мне никаких шансов, да и дверь была для меня непроницаема, слой стали, толщиной сантиметров десять. Удавалось просунуть голову и выглянуть наружу, но увидел я там только бетонные стены. Нужно ждать, шанс ещё представится.
Наконец, в дверь камеры постучали. Я, конечно, удивился, зачем стучать в дверь, если она закрыта снаружи и ключ у тебя? Но к двери всё же подошёл. Может, в этом и был смысл стука, подозвать меня? Сейчас какой-нибудь неведомый помощник просунет ключи. Но ничего подобного не произошло, послышалась негромкая беседа, в которой я не разобрал ни слова. Потом снова звякнули ключи, и раздался противный скрежет
На пороге камеры стоял Молот. Вальяжно махнув рукой охраннику, он вошёл в камеру. Дверь за ним закрылась, но не на замок. Самое время его вырубить, вырваться в коридор, обезоружить охрану и… Смешно? Вот и мне тоже. Я и так собой невелик, а рядом с огромной тушей кваза казался и вовсе цыплёнком. Вырубить такое нереально. Дар? Так он не помогает глушить больших и сильных людей. Кроме того, допускаю, что у кваза, прожившего в Улье не одно десятилетие, есть свои дары, получше моего и куда как более развитые. Ну и, кроме того, вступать с ним в драку мне элементарно не хотелось. Что-то подсказывало, что беседа принесёт мне пользу, злым он никогда не был.
Молот присел на край кровати. Специально, чтобы держаться не на сетке, а не стальном уголке, который тоже с большим трудом выдерживал его огромную массу. Некоторое время мы оба молчали. Потом он сказал:
— Всё уже решили. Завтра суд. Послезавтра казнь.
— А зачем тогда суд? — поинтересовался я. — Если всё уже решили.
— Ну, мы пообсуждаем немного, я твоим адвокатом буду. Собственно, я уже пересказал им твои объяснения. Они сказали, что тебе верят, но, в любом случае, убивать на нашей территории нельзя. Это главное, это твой косяк, твоё решение, хотя о последствиях ты прекрасно знал.
— Сколько я здесь уже сижу? — спросил я, словно его слова не касались моей судьбы.
— Двое суток, — сказал он. — Чуть больше. А это важно?
— Я думал, сразу на эшафот потащите.
— Нет никакого эшафота. Вешаем на ближайшем дереве. А кроме шуток, Цыгана ждали, чтобы он вернулся и приговор утвердил.
— И как? Вернулся?
— Да, выслушал всё и согласие дал. Обычно он не любит казни, но тут…
— Слушай, — перебил я его, — мне бы с ним увидеться. С Цыганом.
— Зачем? — угрюмо спросил кваз. — Хочешь пощады попросить?
— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Не хочу. Просто он мне нужен. У меня послание к нему есть. Не знаю, насколько важное, но это последняя воля человека, который уже погиб. Просто пусть заглянет, ему ведь не трудно, или меня ему покажите. На суде. Или перед казнью. Он ведь там будет? Обидно будет, если помру и не передам.
— Что за послание? Спросил Молот. — В каком виде?
— На словах кое-что, а остальное на носителе. Но искать бесполезно, не найдёте. Но Цыгану я отдам. Скажите, что от Казака. Он поймёт.
— От Казака? — с удивлением переспросил кваз. — Хотя, ты ведь из тех мест. Вполне мог его знать. А Казак не из тех, кто зря послания составляет. Скажу. Обязательно скажу. Думаю, что и Цыган к тебе зайдёт. Хотя на отмену приговора особо не рассчитывай, лучше думай, что завтра скажешь, мой тебе совет: на жалость не дави, а попроси дать возможность вину искупить. Если дар какой полезный есть, на него упирай, что, мол, без тебя нам никак, а ты свою вину отработаешь. Но это всё, чем могу помочь. Прощай, Студент, и зла на нас не держи.