S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)
Шрифт:
Бармалеич, наверное, стоит впереди и смотрит на спящий город, а двое его сыновей, почти невидимые за бортами, одновременно поднимают и с хлюпаньем опускают весла, за баркасом тянутся полосы рассеченной воды. Сейчас темно, и все это жило в воображении Эны.
Спрятавшись за колонну самого первого брошенного дома, девушка следила за черным пятном, скользящим по воде. Почуяв острый рыбный запах и заслышав радостные возгласы, она рванула по горе к древним башням.
К берегу подошла кальмарка – произошло исключительное событие, и в Балаклаве начнется суета. Значит,
Пока мчали по раскрошившейся дороге прошлых, молчали. Я пытался заглянуть в лица попутчиков, но видел лишь темные овалы с накинутыми капюшонами белых плащей Ордена. Вскоре дорога сузилась и пошла на спуск – мы снизили скорость и растянулись цепью: впереди ехал я, потом Олег и Скиф, ведущий под уздцы лошадь беглеца.
Первым пробасил Скиф:
– А если он назад вылезет, на камни?
– Да он точно на другой берег переплыл, – донесся фальцет Олега. – С-с-скотина! Упустили его, что уж поделаешь.
– Надо поторопиться, а то уйдет. Я бы его четвертовал, чесслово! – в заикающемся от тряски голосе Скифа сквозила досада. – И знали все его, а он… расслабился, и слетел у него замок. И того, тронулся мужик. Кто бы мог подумать! Жалко, хороший воин. Был. Слышь, а вдруг он утонет? Я его слегка того… продырявил. Ну, или замерзнет? Герман, как думаешь?
Я обернулся и распорядился:
– Уверен, он доплывет до того берега, не замерзнет, море ведь еще теплое. Едем в Балаклаву, обыскиваем берег, а после останавливаемся на ночлег.
– Ничего это не даст, – вздохнул Скиф. – Ну, берег обыскивать. А на ночлег… Ты посмотри: все уже спят, ни один огонек в окне не горит.
Я вздохнул и сказал:
– Ты как вчера родился. Приедем к голове, он все организует. Нравится ему это или нет – обязан предоставить нам ночлег, если не желает себе зла… Да что вы топчетесь – скорее. Уйдет же!
В воде захлюпало что-то большое, я невольно потянулся к арбалету. Мало ли, заплывает в море всякое. Взять хотя бы кальмарок. До катастрофы, пишут, их не было, а сейчас – на тебе…
…Лодка. Большая весельная рыболовная лодка. Я перевел дух. Чего только не пригрезится во мраке. Давно не видел я такой абсолютной немой черноты.
С громким хлюпаньем лодка погребла к противоположному берегу. Встревоженная водная гладь заплескалась о бетон набережной.
Двинулись дальше. В тишине звуки казались чем-то осязаемым, наподобие камней – бросил их в скалу, они срикошетили.
Возле штолен я по привычке вгляделся в зияющий черный квадрат на темно-сером фоне скалы – вход, ведущий в ее недра. Несколько столетий назад люди держали здесь подводные боевые машины – штольня заполнена водой, там довольно глубоко. В Золотом веке людей было так много, что они воевали друг с другом. Уму непостижимо…
– Герман! – возопил Олег. – Ты туда посмотри, на поселок!
Погруженный в мысли, я только сейчас услышал возгласы. Несколько секунд – и в домах начал зажигаться свет, с того берега через бухту протянулись огненные дорожки факелов. Фигурки людей метались по набережной, сходились, разбегались, будто муравьи возле потревоженного муравейника.
– Чего это они? – подал голос Скиф.
– Если поспешим, скоро узнаем, – ответил я и хлопнул коня по крупу.
Конь понесся галопом, но мне казалось, что само время тоже ускорилось и как ни беги – все равно опоздаешь. Я точно чувствовал – беглец сейчас в городе. Слетевшая с катушек кровожадная тварь…
Я и не знал, что в двух женщинах столько крови. Первая мысль – кто-то раскрасил комнату алым, а потом нанес бурые штрихи. Кровь была даже на потолке и, загустев, свисала маленькими сталактитами.
Марика лежала за кроватью, на спине, щерила черную рану на шее. Синие, как у отца, глаза остекленели и с недоумением уставились в потолок. Пальцы судорожно сжимали скомканную простыню. Белое на алом.
В кухню тянулся кровавый след. Обмирая, я двинулся туда. Воздух будто уплотнился, кто-то словно старался удержать меня. Но лучше знать… Я и так знал.
Елена лежала на спине в луже крови, подогнув ногу и вытянув руку к окну. Лучи закатного солнца освещали ее спину. Ей распороли живот, она умирала долго и мучительно.
Зачем, Ким?!
Я достану тебя, чудовище. И собственноручно вздерну на виселице. Нет, ты тоже должен страдать. Есть тысяча способов лишить человека жизни медленно и мучительно. Но долг велит нам быть милосердными. И я буду милосердным, если ты ответишь мне: за что ты так жестоко убил их?
Сначала ты отнял у меня любимую женщину. Потом отнял ее уже навсегда. Или ты просто сошел с ума? Тобой завладел невидимый монстр из червоточины, которого не заметили Стражи? Что бы ни случилось, ты не достоин прощения…
Бухту обогнули молча. Над ней стаей вспугнутых чаек метались возгласы рыбаков, усиленные скалами. Что подняло людей среди ночи?
Вдоль старинного забора, сложенного из камня, мы промчались галопом, потом повернули на узкую, едва различимую тропку и замедлились. Здесь местные ходили только пешком, и отовсюду тянулись ветви деревьев, хлестали по щекам и осыпали листьями.
Чем ближе к поселку, тем громче крики. Лес закончился, и мы понеслись мимо бетонных каркасов брошенных домов, над которыми полыхало зарево. Сначала я думал, что сумасшедший Ким поджег поселок. Но когда мы повернули на овальную площадь с тревожным постом, я понял, что это не огонь пожарища, а сотни зажженных факелов.
Заспанные, всклокоченные рыбаки спешили на набережную, волоча по земле огромные мешки. Непонятная мне сила влекла балаклавцев к морю, они даже не заметили трех Рыцарей Ордена в белых плащах. Дежурный тревожного пункта – однорукий Ван – провожал односельчан с печалью, замешенной на зависти.
– Что случилось?! – заорал я и пришпорил коня.
Ван вздрогнул, развернулся прыжком и всплеснул единственной рукой с факелом. Собой он овладел быстро, выпятил подбородок и подергал черную кудрявую бороду.