Сабрина
Шрифт:
— Временами, — сказала Сабрина, начиная разговор, на который столько раз не могла осмелиться, — я не в состоянии воспринимать тебя всерьез.
— Не ты одна.
— А ты сам-то всерьез себя воспринимаешь?
— Не всегда, — сказал он с чрезвычайно серьезным видом.
— Знаешь что, Джей Би?
— Что? — Брат по-прежнему смотрел на нее очень серьезно.
— Я не представляю, как быть с Николасом.
— А ты с ним разведись. Он тебе не нужен, Сабрина.
— Я не могу.
— Это почему же?
— Причин тому множество… я не могу все объяснить… к этому не готова.
—
От Сабрины не укрылось, что Джей Би попытался сделать ей комплимент, чего прежде с ним никогда не случалось. Это чрезвычайно ее тронуло и еще больше усугубило ощущение, которое она испытывала.
— У меня есть Ники. Я не в состоянии справиться с ним одна.
— До сих пор ты ухаживала за ним сама.
— Ухаживать — это еще не все. Надо принимать решения. К примеру, отдавать Ники в приют или нет… Хочешь, не хочешь, а отдать его в специальное учреждение придется. Время идет, а лучше ему не становится. Сомневаюсь, что я смогу все это вынести.
— Найми приходящую сиделку.
— Это мало что изменит.
— Не отдавай его в приют, Сабрина. Ведь он твой сын. Не запирай его в одной палате вместе с бьющимися о стену лбами идиотами и слюнявыми олигофренами.
В глазах Сабрины блеснули слезы.
— Не смей так говорить!
— А ты не отдавай его в приют!
— Но ведь он ничем не отличается от этих самых идиотов и олигофренов, о которых ты упомянул. Неужели ты этого не понимаешь?
— Не понимаю, — пробормотал с отсутствующим видом Джей Би. Его глаза утратили демонический блеск и обрели прежнее неживое выражение. — И не хочу понимать. Ты реалистка. И смотришь на вещи непредвзято. Я — другое дело. Я предпочитаю верить, что о Ники заботятся чуждые сущности из центра земли и он находится на пути к великим свершениям и лучшей жизни.
Сабрина замерла. Ей и в голову не могло прийти, что Джей Би подобным образом воспринимает реальность. Как, оказывается, она в нем обманывалась!
Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы собраться с мыслями и вернуться к прерванному разговору.
— Так вот, приют — это только одна проблема. А у меня их множество. — Сабрина потянулась к лежавшей на стуле сумочке. — Извини, пойду попробую все-таки дозвониться до Николаса.
Когда она вышла из телефонной будки, Джей Би стоял рядом, подпирая стену.
— Дозвонилась?
Сабрина покачала головой.
— Ты звонишь ему на протяжении двадцати четырех часов и без конца оставляешь ему сообщения, а он все не отвечает — так?
Она молча кивнула.
— Разводись с ним, Сабрина, — мой тебе совет.
— Не могу. Я тогда останусь совсем одна, Джей Би, — как ты не понимаешь? — едва слышно пробормотала Сабина.
— И что с того?
— Это меня пугает. Я никогда не оставалась совсем одна.
— Правда? — Неожиданно Джей Бй подошел к ней, обнял за плечи и повел вдоль по коридору к выходу.
Николас позвонил Сабрине вечером — после того, как Джей Би привез ее домой. Никак не объяснив своего длительного молчания и даже не извинившись, он справился о здоровье Ники, потом сообщил, что будет дома на следующий День, и повесил трубку.
Сабрина ни о чем его
Короче говоря, думать обо всем этом было тяжело и не- риятно. Тем с большей радостью она вспоминала о Дереке. Размышлять о его проблемах, которые нисколько не походили на ее собственные, было интересно. Одна только мысль о том, что он, возможно, позволит ей написать о нем книгу, вызывала у нее приятное волнение. Господь свидетель, ей было просто необходимо найти себе какую-нибудь отдушину, чтобы отвлечься от своих бед.
Ники очнулся на следующий день. Врачи не торопились его выписывать и оставили в клинике еще на сутки. Сабрина не возражала. Врачи могли обнаружить неизвестные прежде симптомы заболевания Ники, на их основании поставить новый диагноз, а потом назначить лечение. Сабрина, давно уже потерявшая всякую надежду прояснить сущность заболевания сына, снова воспрянула духом.
Как выяснилось, напрасно. Хотя вокруг Ники весь день хлопотали педиатры, специалисты в различных областях, интерны и сестры, никто из них ничего определенного так ей и не сказал. Ники же, по обыкновению, был раздражителен, без конца хныкал и капризничал, и ей стоило большого труда успокоить его и уложить спать. Полуживая от усталости, она вышла из клиники, взяла такси и поехала домой, где обнаружила прилетевшего из Далласа Николаса. Он сидел в гостиной, положив ноги на кофейный столик и отхлебывая из хрустального стакана виски.
— Добро пожаловать под родной кров, — сказала она, стоя в дверях.
Николас молча побренчал кубиками льда на дне стакана.
— Ты когда приехал?
— Несколько часов назад.
— Несколько часов назад? Почему же ты не приехал в больницу?
— У меня и здесь дел было предостаточно.
Она продолжала стоять в дверях, дожидаясь объяснений. Николас, однако, открыл рот только для того, чтобы снова отхлебнуть из стакана.
— Я весь день провела в больнице, Ник, — ровным голосом сказала Сабрина, чувствуя, что начинает закипать. — А твой сын все еще там находится. Неужели тебе не интересно узнать, как у него дела?
— Уверен, что у него все нормально.
— Ничего подобного! У него признали эпилепсию.
Не глядя на жену, Николас спросил:
— Когда он будет дома?
— Завтра.
— Вот и хорошо.
— Что же в этом хорошего? Неужели тебе захотелось его понянчить? Или, быть может, тебя смущает счет за медицинские услуги?
— Ты начинаешь говорить дерзости.
Сабрина с шумом втянула в себя воздух. Она была до такой степени раздражена и измучена, что довольно было и самого невинного слова, чтобы вывести ее из. себя.