Сад для моего любимого
Шрифт:
Джез удивленно подняла брови.
– На какой? – спросила она, прекрасно помня, о чем Бо спросил ее, но не испытывая ни малейшего желания отвечать.
Она не сомневалась, что шуточки Денниса, одобрение, высказанное сплетницей Барбарой, и сочувственные замечания Мэдлин связаны с тем старым скандалом…
Бо, прищурившись, испытующе посмотрел на нее.
– Почему ты «бедняжка Джез»? Почему я «добр», что пригласил тебя в паб? И почему Мэдлин думает, что ты «заслуживаешь» достойного молодого человека?
Она
– Если я не разучилась считать, ты задал не один, а три вопроса.
Он поджал губы.
– Если я не ошибаюсь, ответ на них один и тот же!
Он не ошибается, но крайне неприятно думать, что он знает это.
Она пожала хрупкими плечами.
– Вот что происходит, когда родился и вырос в деревне и живешь в ней всю жизнь. Люди воображают, что у них есть право обсуждать твою личную жизнь.
Ее ответ не убедил Бо.
– А как насчет недомолвок и намеков Денниса? – без обиняков спросил он.
Она совсем забыла, как вел себя Деннис! Хотя о причине легко догадаться: Деннис думает, что какая мать, такая…
Джез резко выпрямилась. Краска сбежала с ее лица, и синие глаза потемнели от гнева.
Нет!
Не может быть, чтобы Деннис прислал ей ту анонимку! Или все-таки может?..
– Деннис воображает, что он светский человек, – сдержав эмоции, насмешливо сказала она. – Как и ты, очевидно…
Бо все еще пристально разглядывал ее.
– Почему у меня такое чувство, что ты умалчиваешь о чем-то?
Услышав негодующие нотки в его голосе, Джез широко раскрыла глаза.
– Ты сам многое скрываешь, но я же не жалуюсь.
Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее.
– Ну, хорошо. Дай-ка мне подумать, – казалось, Бо размышляет. – Мне тридцать девять лет. Я единственный ребенок. Мои родители еще живы. Они живут в графстве Суррей, если тебя это действительно интересует, – сухо добавил он. – Я учился в школе-интернате недалеко от Вустера, затем в Кембриджском университете. Изучал политику – опять-таки, если это интересует тебя. – Он насмешливо поднял брови. – Политике я предпочел журналистику и последние двенадцать лет работаю на телевидении.
Джез внимательно смотрела на него, ожидая, когда он продолжит свое «резюме». Но тщетно. Казалось, ему больше нечего сказать.
– Ну? – наконец не выдержала она и нахмурилась.
– Что «ну»? – Бо с невинным видом поднял брови.
– Ты зря трудился, рассказывая все это, не так ли?
Он пожал плечами.
– Здесь столько же информации, сколько сообщила мне ты, когда я попросил тебя объяснить, что происходит.
Туше, молча признала Джез. Этот человек действительно слишком умен – себе и другим в беду.
– Возможно, – спокойно согласилась она. – Но ты не объяснил, почему живешь здесь, хотя работаешь в Лондоне.
Его веки дрогнули, лицо помрачнело.
– Потому что больше не работаю
Джез нахмурилась.
– Я не понимаю, – покачала она головой. – Телестудию перевели сюда?
– Джез, возможно, я знаю тебя не очень давно, – ледяным тоном произнес Бо, – но все-таки достаточно, чтобы понять, что ума тебе не занимать.
Она покраснела от удовольствия. Это определенно был комплимент.
– Да, но… – Джез умолкла и резко втянула в себя воздух. Ее внезапно осенило.
Бо Гэрретт был ведущим большинства ток-шоу в течение последних десяти лет, но, насколько ей известно, ни одна программа с его участием не вышла в эфир после катастрофы, в которую он попал четыре месяца назад.
Он уверял ее, что шрам не волнует его, это не значит, что все относятся так к его изменившейся внешности…
Неужели телестудия решила закрыть его программу, потому что он больше не был безупречно красивым ведущим?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– О чем ты думаешь? Джез подняла глаза и увидела, что Бо, прищурившись, смотрит на нее. Невольно она устремила взгляд на багровый рубец, пересекавший его лицо. Надо признать, красивого в этом мало, подумала она, но со временем он посветлеет, и, возможно, останется лишь серебристый лед. Со временем… но его-то, по всей видимости, и не хватает в мире телевидения.
– Джез, – обратился к ней Бо.
Слегка вздрогнув, она испуганно взглянула на него, забыв, что он все еще ожидает ответа. Но что она может сказать? Что, по ее мнению, люди, которые приняли решение закрыть шоу только из-за шрама на его лице – идиоты? В данных обстоятельствах все это явно недостаточное утешение за унижение, которое ему пришлось пережить после перенесенных страданий.
– Думаю, мне пора уходить, – неожиданно встав, сухо объявил Бо. – Спасибо за кофе, Джез, хотя я не могу поблагодарить тебя за разговор, – добавил он, – который явился бесполезной тратой моего времени.
Джез тоже поднялась.
– Жаль, что не смогла быть полезной тебе. Его лицо расплылось в улыбке.
– Тебе совсем не жаль, – возразил он. Джез пожала плечами.
– По правде сказать, нет. Но все равно было приятно увидеть тебя. – Особенно если учесть, что она весь день думала о том, как они встретятся после вчерашнего поцелуя.
– Неужели? – Бо с сомнением поднял брови. – Боюсь, я не очень хорошо обошелся с тобой, когда мы расстались прошлой ночью, – охрипшим голосом добавил он, испытующе глядя на нее проницательными серыми глазами.
Джез покраснела. Увидев, что она смутилась, Бо криво улыбнулся.
– Я знаю, это не оправдывает меня, но, боюсь, я действительно не очень хорошо привыкаю к новому окружению, – мрачно пояснил он. – Конечно, я не должен был вымещать на тебе свое плохое настроение.
Она с любопытством посмотрела на него.