Садовник
Шрифт:
— Опять-таки я лишь отталкиваюсь от теории… По мнению ученых, как только дети перестанут расти, к ним вернется способность к самостоятельному фотосинтезу. Возможно, они смогут жить отдельно от других. Повторяю, это только гипотеза, не проверенная на практике.
— Почему компания не проводила эксперимент в естественных условиях?
— Нужны полный контроль, точно выверенное количество солнечного света. Нужно включать и выключать свет в зависимости от потребностей детей. А пасмурные дни случаются даже на Гавайях. Притом для «Тро-Дин», как и для любой
— Так сколько времени у нас в запасе?
— Около суток. Обеспечить ей комфорт — вот и все, что в наших силах.
К черту!.. Я схватил с дивана джинсы Лейлы и откинул одеяло.
Доктор Эмерсон нахмурила брови:
— Ты что делаешь?
— Одеваю ее.
— Зачем?
— Собираюсь ей помочь.
Я взял Лейлу за лодыжку и стал натягивать джинсы.
— Не смей!
Доктор Эмерсон вцепилась мне в руку, но я оттолкнул ее:
— Прикажете сидеть и смотреть, как она умирает?
Женщина не оставляла попыток ухватиться за мою руку, однако я вновь с силой отпихнул ее, и она приземлилась на пятую точку.
— Простите. Но меня не остановить.
Она даже не попыталась встать на ноги:
— Ты понимаешь, что делаешь?
Молча взяв Лейлу на руки, я обернулся. Доктор Эмерсон больше не старалась задержать меня. Ключи от «приуса» лежали на столике возле двери.
— Можно воспользоваться вашей машиной?..
Не оглядываясь, я вышел из номера и спустился по лестнице. Мне повезло: до машины мы добрались, не встретив по пути ни души.
Лейла свернулась калачиком на заднем сиденье. Изо всех сил стараясь не причинить ей боль неосторожным движением, я мысленно умолял ее немного потерпеть. Мы знакомы меньше суток. О чем только я думал?
Затем я набрал номер Джека. Ответа не было, но на текстовое послание он тут же откликнулся. Оказывается, его везли домой из больницы с загипсованной ногой и вывихнутым плечом, на которое надели нормальную повязку. Мать запретила ему отвечать на звонки. К счастью, Джек — искусный наборщик текстов.
Я сообщил ему последние новости и сказал, что еду в «Тро-Дин» с девчонкой.
Он ответил:
Геройствуем?
Ага.
Плохо кончишь.
Ага.
Но тебе плевать.
Да.
Надеюсь, она стоит этого.
Пальцы ненадолго зависли над клавиатурой. И я набрал:
Я тоже.
Будь осторожен. Всех не спасешь. Впрочем, ее — может быть, тоже.
Попытаюсь. Я должен!!!!!
Я закрыл телефон и сунул его в карман. Может, ни мне, ни кому-либо другому не удастся ее спасти. Только заранее я не сдамся.
Я завел двигатель и уже разворачивался, как вдруг перед машиной возникла доктор Эмерсон, перегородив мне путь. Убедившись, что я стою без движения, она подошла с водительской стороны, открыла дверь и заявила:
— Поведу я.
На моем лице явно читалось недоверие.
Положив руку мне на плечо, она сказала:
— Да, мне это не по душе. Но смотреть, как она умирает, я тоже не могу.
Я перебрался назад, вытянул ноги между сиденьями и положил голову Лейлы себе на колени. Мы отправились в Мелби-Фоллз.
По дороге я не мог не думать о маме, о ее связи с Лейлой. Мама так много знала — и ничего мне не рассказывала. Знала о Лейле, об остальных ребятах, о том, что они из себя представляют. Может, именно из-за этого она никак не могла успокоиться и жить нормально? Почему она напивалась до беспамятства при каждом удобном случае? Была ли она одним из ученых, работавших над проектом? И не потому ли ушла оттуда, что у нее должен быть появиться я? Может, она не хотела отдавать меня в этот проект?
Всю жизнь я считал, что пила мама из-за меня. Из-за моего шрама. Из-за того, что не смогла уберечь меня от собаки в тот злосчастный день.
Лейла открыла глаза:
— Что происходит?
Не в силах признаться, что мы возвращаемся в «Тро-Дин», я сказал:
— Едем искать помощь.
Уголки ее рта поползли вверх, теплой ладонью она прикоснулась к моему лицу, и у меня по рукам пробежали мурашки.
— Спасибо, — вполголоса произнесла Лейла.
Затем ее глаза закрылись, а ладонь еще несколько мгновений оставалась прижатой к моей щеке.
Повернувшись на бок, Лейла откинула назад руку, и я увидел татуировку. Я взял ее руку и поднял вверх:
— Вам что-нибудь известно об этой татуировке?
Доктор Эмерсон бросила взгляд в зеркало заднего вида:
— Просто метка. Голубянка Карнера — знаешь о таких бабочках?
— Да. — Я не добавил, что впервые услышал о них лишь пару часов назад.
— В курсе, что они всецело зависят от одного растения — люпина многолетнего?
— И утрачивают свой ареал.
— Именно, — подтвердила доктор. — Татуировка — своего рода метафора. Мы зависим от пищи. Земля для нас как люпин для этих бабочек. Скоро наша среда обитания исчезнет, и пища вместе с ней, так же как исчезает люпин, в котором нуждаются голубянки Карнера.
— То есть татуировки служат напоминанием?
Она кивнула:
— Над этим мы и работали в проекте по созданию автотрофов: пытались найти способ жить без «люпина» — до того, как он полностью исчезнет.
— Вам всем сделали такие татуировки?
— Нет, только… автотрофам.
Тогда почему у отца татуировка в виде голубой бабочки? Совпадение? А может, у него была не голубянка Карнера? Я вспомнил, как впервые увидел татуировку Лейлы, когда разбудил ее в «Гавани».
— Э-э…