Сады Луны (др. перевод)

Эриксон Стивен

Оставив Колля храпеть, они вышли из комнаты и спустились в зал. Беззубый встретил их опасливым взглядом. Поймав его взгляд, Калам вдруг подскочил к стойке и схватил трактирщика за воротник. Беззубый испуганно завопил. Калам стал выдергивать его из-за стойки, пока их лица не оказались почти рядом.

– А теперь слушай! Мне надоело ждать. Ты запомнишь все, что я тебе сейчас скажу, и передашь мои слова тому, кто распоряжается вашей гильдией ассасинов. Если гильдия хочет получить деньги, какие ей и не снились, пусть ее человек сегодня вечером подойдет к задней стене сада госпожи

Симталь. Ты все запомнил? Мне наплевать, каким образом мое послание дойдет до нужных ушей. Хоть залезай на крышу и кричи оттуда. Но если только я узнаю, что гильдия его не получила, я сюда вернусь, и разговор у нас с тобой будет совсем другой.

Паран слишком устал, чтобы удивляться словам капрала.

– Мы теряем время, – напомнил он Каламу.

Калам еще сильнее впился в воротник рубахи трактирщика.

– Так вот, не заставляй меня терять время и возвращаться сюда.

Он поднял Беззубого в воздух и одним движением усадил на стойку. Затем швырнул туда горсть серебряных монет.

– Тебе за хлопоты.

Паран нетерпеливо махнул рукой. Ассасин понимающе кивнул, и они вышли.

– Взвод до сих пор выполняет приказы императрицы? – удивленно спросил капитан, когда они очутились на улице.

Калам хмыкнул.

– Нам велели предложить местной гильдии сделку. От имени императрицы. Если они примут предложение Ласэны и начнут подрезать верхушку, императрице в любом случае придется раскошеливаться. А объявят нас вне закона или нет – какое это имеет значение?

– Значит, Дуджек с его армией войдут в город, у которого за счет императрицы будут вспороты кишки. Не думаешь ли ты, что Ласэна задохнется от жадности?

– И думать не хочу! Не хватало мне только ее забот.

Будто не замечая праздничной толпы, по улицам все так же бесшумно двигались «серолицые». Они взмахивали факелами на длинных шестах, оставляя за собой цепочку зажженных газовых фонарей. Кое-кто из горожан, разгоряченный выпивкой, лез к ним обниматься и поздравлял с наступлением Нового года. «Серолицые» сдержанно кланялись и шли дальше.

Калам остановился.

– Капрал, за столько времени можно бы привыкнуть к газовым фонарям, – укоризненно сказал ему Паран. – Неужели они тебя до сих пор удивляют?

– Не знаю, капитан. Сам не могу понять, почему я на них глазею. Это как-то связано с «серолицыми», но как – хоть убей, не знаю.

Черная лакированная карета, запряженная парой мышастых лошадей, ехала совсем медленно. Впереди, вклиниваясь в галдящую толпу, шли караульные Барука. Там, где не помогали крики и ругань, они брались за ножны, но оружия оттуда не вынимали.

Внутри кареты было совсем тихо. Особые заклинания гасили уличный шум. Бархатная обивка пахла пылью. Алхимик сидел на мягких подушках, опустив голову на грудь. Глаза Барука были полуприкрыты. Он следил за тистеандием, сидевшим напротив. Рейк появился в его доме за считанные минуты до выезда. Все это время тистеандий молчал. Алхимик тоже молчал.

У Барука дергалась голова, словно они ехали по тряской дороге. К востоку от города, за холмами, полыхала магическая битва, и ее волны ударяли по каждому из магов Даруджистана.

Алхимик прекрасно знал, кем порождены эти волны. На Даруджистан двигался пробудившийся джагатский тиран. Воины Аномандера Рейка бились с ним, пытаясь удержать. Мамот, скорее всего, ошибся. В их распоряжении оставались не дни, а считанные часы.

Вопреки схлестнувшимся магическим Путям, вопреки тому, что сила джагатского тирана превосходила силы магов Рейка, здесь можно было бы назвать еще с полдюжины причин. Хозяин базальтовой крепости невозмутимо восседал на бархатном сиденье, вытянув по обыкновению ноги и сложив на коленях ладони. Его маска лежала рядом, жутковатая и необычайно совершенная. В иное время Барук наверняка спросил бы Рейка об искусном ремесленнике, сумевшем сделать такое чудо, но сейчас ему было не до расспросов. Алхимик подозрительно посматривал на маску. В ней скрывался какой-то секрет, однако Барук не мог его разгадать.

Ястребиная голова – такую маску избрал себе Турбан Орр для нынешнего празднества Геддероны. Сановник остановился на широких ступенях крыльца и еще раз поправил тесемки. В это время к воротам подъехала очередная карета. Орр повернул голову. Сзади раздались негромкие шаги. Из дверей вышла госпожа Симталь.

– Сановник, вы меня компрометируете, – жеманно посмеиваясь, произнесла хозяйка празднества. – Теперь я вместо дворецкого должна препроводить вас в зал.

Они обнялись.

– Подожди-ка, – остановил ее Орр, продолжая следить за черной каретой. – Да это же карета Барука. Но тот, кто оттуда вылез, вовсе не похож на почтенного алхимика.

– Тогда кто же он? – с любопытством спросила Симталь.

– Гость Барука, – сухо ответил сановник.

Ее длинные ногти впивались Орру в запястье.

– Ах да, у именитых гостей есть привилегия взять с собой кого-то еще. Скажи, а прежде ты видел этого человека?

– Откуда я могу знать? – пожал плечами Орр. – Он ведь в маске.

Госпожа Симталь сощурилась.

– У тебя что, так много рослых знакомых? И все они разгуливают с громадными двуручными мечами? – язвительно спросила она. – А эти седые волосы? Как ты думаешь, это парик, дополняющий маску?

Сановник не ответил. Вслед за незнакомцем из кареты грузно вывалился Барук. Алхимик ограничился старомодной полумаской – черной с серебряным окаймлением, – которая прикрывала лишь глаза.

«Не хочет, чтобы его с кем-то спутали, – подумал Орр. – Можешь играть в эти игры с другими, а я прекрасно знаю, каким влиянием и властью ты обладаешь на самом деле».

Орр вновь перевел взгляд на незнакомца. Тот избрал себе маску черного дракона. Умело вкрапленные серебряные блестки придавали драконьей морде странное, равнодушно-насмешливое выражение.

– Послушай, дорогой мой, – не выдержала госпожа Симталь. – Мы так и простоим здесь целый вечер, разглядывая гостей? Кстати, я же просила тебя явиться с женой. Где она?

– Ей сегодня нездоровится, – уклончиво ответил сановник и улыбнулся. – По-моему, нам стоит познакомиться с гостем алхимика. Да, я совсем забыл сказать тебе, как меня восхищает твой праздничный наряд.