Сады Луны (др. перевод)
Шрифт:
– Ты о чем? – удивился Раллик.
– Ночью на крышах было очень жарко, Ном. Тебя не задело?
– Нет.
Тонкие губы Оцелота скривились в кислой улыбке.
– Война на крышах. Кто-то начал убивать наших. За какой-то час мы потеряли пятерых дозорных. Значит, убийц было двое или трое.
– Само собой, – равнодушно отозвался Раллик.
Он поежился. Стена была сырой и холодной. Раллик запахнул плащ. Дела гильдии не волновали его, а только нагоняли скуку.
– Представляешь,
Оцелот опасливо глянул через плечо, словно боялся, что и в его спину воткнется кинжал неведомого убийцы.
Убит клановый командир? Это уже что-то новое.
– Должно быть, эти ребята – не промах, – сказал Раллик.
– Предусмотрительные, ублюдки. Они не только положили наших, но прибили и всех случайных свидетелей. Такие не допускают ошибок.
– Все допускают ошибки, – пробормотал Раллик, обращаясь больше к себе. – Что говорит Воркана?
Оцелот пожал плечами.
– Пока не знаю. Назначила сбор командиров всех кланов.
Раллику стало любопытно.
– Может, кто-то решил оспорить ее главенствование в гильдии? Вдруг это все-таки внутренняя война? Нашлась кучка недовольных, составила заговор.
– Ном, думаешь, ты первый, кому эта мысль взбрела в голову? Ты повторяешь слова Ворканы. Нет, парень, все куда серьезнее. Здесь не внутренняя свара гильдии. Наших людей порешили какие-то чужаки.
Раллик почти не сомневался, что так оно и есть.
– Посланцы из малазанского «Когтя»?
Оцелот неохотно кивнул.
– Возможно. Мы уже слышали про их подвиги. Но к чему им потрошить гильдию?
– Ты думаешь, мне известны замыслы Малазанской империи? – насмешливым вопросом ответил Раллик.
Командир моргнул и еще сильнее нахмурился.
– Я просто хотел тебя предостеречь. Считай, что я оказал тебе услугу, Ном. В последнее время ты слишком занят своей местью, поэтому гильдия не обязана брать тебя под крыло. Почему я и сказал об услуге.
Раллик оторвался от стены и вошел в тень переулка, где стоял Оцелот.
– Какую услугу? – довольно дерзко спросил ассасин.
– Мы решили заманить их в ловушку, – сказал Оцелот, загораживая ему путь.
Кивком искалеченного подбородка командир указал в сторону «Феникса».
– Ты должен постоянно мозолить глаза. Понял? И не забывай: этим ты спасаешь собственную шкуру.
Раллик равнодушно взглянул на Оцелота.
– Стало быть, живая приманка?
– Ты слышал мои слова.
Раллик молча развернулся и пошел к таверне.
– Чую клювом: что-то затевается, – сказала Старуха, когда Турбан Орр ушел.
К ней вернулся ее прежний облик. Барук направился к столу, где у него лежали карты Генабакиса. Руки он заложил за спину, дабы унять их дрожь.
– Значит, и ты почувствовала. – Алхимик громко вздохнул. – Как бы там ни было, кое-кто сегодня не сомкнет глаз.
– И ты тоже, Барук. Слияние сил перед противостоянием.
Старуха распушила перья.
– Собираются черные ветры, алхимик. Берегись их жаркого дыхания.
– Тебе они привычны, вестница наших бед, – мрачно произнес Барук.
Старуха не обиделась, а засмеялась. Прыгая по полу, она подобралась к окну.
– Скоро здесь появится мой господин. Мне пора. Другие дела ждут.
Барук обернулся.
– Пощади окно. Сейчас я его открою.
Он взмахнул рукой, и рама широко распахнулась. Громадная птица вспрыгнула на подоконник. Прежде чем исчезнуть во тьме, она вперила глаз в алхимика.
– Вижу двенадцать кораблей, стоящих на якоре, – вдруг сказала Старуха. – И одиннадцать из них полностью объяты пламенем.
Барук не сразу распознал пророчество, а распознав – испугался.
– И что же двенадцатый корабль? – почти шепотом спросил алхимик.
– В ночном небе над ним вьются снопы искр, – ответила Старуха. – Вьются и вьются.
Она улетела. Барук понуро побрел к столу и взглянул на карту. Одиннадцать некогда вольных городов Генабакиса нынче находились под властью империи. Только Даруджистан оставался свободным, и над ним не реял серо-красный малазанский флаг.
– Проводы свободы, – горестно пробормотал алхимик.
Ему вдруг показалось, что стены вокруг застонали, а на него навалилась чудовищная тяжесть. Кровь стучала в висках, вздымая волны головной боли. Барук схватился за край стола, пытаясь отдышаться. Светильники в его кабинете потускнели и совсем погасли. В темноте скрипел и содрогался весь дом, будто на крышу ступил великан. Столь же неожиданно тяжесть исчезла. Дрожащей рукой Барук вытер густо вспотевший лоб.
– Приветствую вас, верховный алхимик, – послышалось у него за спиной. Голос был негромкий и приятный. – Я – властелин Дитя Луны.
По-прежнему стоя лицом к столу, Барук закрыл глаза и кивнул.
– Не надо титула. Называйте меня просто Барук.
– Я привычнее чувствую себя в темноте, – сообщил новый гость. – Вам она не причиняет неудобств?
Алхимик произнес заклинание. Разложенная на столе карта замерцала холодным голубым светом. Его хватало, чтобы разглядеть лицо гостя. От высокой, закутанной в плащ фигуры не исходило никакого тепла. Барук всмотрелся в черты лица и сказал:
– Так вы – тистеандий?