Сады пяти стремлений
Шрифт:
– Я объяснял свою позицию не один раз, – грубовато резанул Наамар.
– Твои объяснения не выдерживают критики. – Радбуд тоже начал горячиться. – Экономика – это экономика…
– Война – это всегда экономика, а экономика – это война, – перебил его сенатор Фага. – Наши Стремления много воевали в своей истории, и я искренне надеялся, клянусь – я искренне надеялся! – что противостояние осталось в прошлом. Но ты так разогнал экономику, что не оставил мне выбора: тягаться с тобой в бизнесе я не могу, поэтому перевожу противостояние в другую форму. – Наамар грустно
– Почему именно противостояние?
– А как ты это называешь?
– Мы торгуем. Производим товары. Конкурируем.
– Не прикидывайся идиотом, Радбуд. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду: пройдёт десять-двадцать лет и ты купишь моё Стремление с потрохами.
– Можно обсудить протекционистские меры. У тебя есть возможность защитить свою экономику законодательным, а главное – мирным способом, и я готов обсудить возможные варианты.
– Я хотел так поступить, – кивнул северный сенатор. – Но ситуация поменялась: для чего ты устроил погромы?
– Я?!
– А кто?! – взревел Наамар. – Фага убивают по всему твоему Стремлению! Убивают за то, что они – фага!
– Ты несправедлив!
– Я говорю так, как есть.
– Серифы делают всё, чтобы поймать негодяев!
– А кто вернёт к жизни убитых?
Несколько мгновений Радбуд внимательно смотрел на Наамара, а затем вернулся в кресло, взял в руку бокал с вином и прищурился:
– А что ты скажешь, если расследование докажет провокацию? Твою провокацию.
– Сначала докажи, – очень спокойно ответил сенатор Фага, располагаясь в кресле напротив.
– То есть ты не отрицаешь? – изумилась Феодора. – Наамар? В кого ты превратился?
– Сначала Радбуду нужно доказать свои обвинения, – холодно произнёс сенатор Фага. – Только после этого ты сможешь потребовать объяснений.
– Наамар, как ты мог… – Сенатор Уло покачала головой, а затем чуть повысила голос: – Зачем ты раскачиваешь лодку? Ты уже всё решил, да? Ты хочешь войны?
– То, что я делаю, – это самозащита, – отчеканил Наамар. – Я устал повторять, что в противном случае Мэя купит весь север. И, думаю, Феодора, ты это понимаешь – и Уло они тоже купят. – Он перевёл взгляд на Радбуда. – Ты предлагаешь договориться? Мои условия тебе известны. «Северная инициатива».
– Я посмотрел документы, твои предложения абсолютно неприемлемы. Давай искать компромисс.
– Никаких компромиссов. – Наамар бросил быстрый взгляд на Феодору: – Как видишь, я сделал всё, что мог.
– Ты можешь сделать больше.
– Что?
– Сдаться, например. – Сенатор Мэя не позволил Феодоре ответить Наамару. – Тебе хорошо известно, что моя армия обучена не хуже твоей, а вооружена – лучше. Но самое главное – и ты это признаёшь – моя экономика лучше твоей. Я не хочу войны, но я тебя и кровью умою, и задушу.
– Попробуй, – равнодушно отозвался сенатор Фага.
– Это будет несложно.
– Вы совсем сдурели? – всплеснула руками Феодора. – Вы себя слышите? Наамар, ты действительно устроил эти провокации?
– Нападения на фага – результат дискриминационной политики
– Да ты послушай, что происходит! – Сенатор Уло бросила ему несколько листов с отпечатанными сообщениями. – Погромы случились во всех крупнейших городах Стремления Мэя. Это правда сделали твои люди?
– Это сделали поганые расисты.
– Я поймаю всех причастных к этим преступлениям, – пообещал Радбуд.
– Но не сможешь доказать, что за ними стою я, – жёстко ответил Наамар. – И тем более не сможешь доказать это моим фага, которые и так-то косо смотрели на проникших в наше Стремление людей.
Радбуд побледнел:
– Если хоть один волос упадёт с голов…
– То что? – издевательски поинтересовался сенатор Фага. – Начнёшь войну?
– Могу и раньше.
– Тогда чего мы ждём?
– Я не хочу воевать, – громко произнесла Феодора. – И вам не советую.
– Можешь остаться в стороне, – пожал плечами Наамар. – Мы выясним отношения без тебя. Просто не вмешивайся.
– Будете воевать на моей земле?
– Ничего личного, просто твоё Стремление оказалось между нами.
Между молотом и наковальней.
– Я атакую того, кто первым пересечёт границу Стремления Уло, – пообещала Феодора.
– И станешь союзником второй стороны.
– Иначе мой народ меня не поймёт, – объяснила сенатор, глядя Наамару в глаза. – Но есть и другой вариант: я не стану защищать Сады, уведу армию к Небу, подожду, когда измотанный победитель добьёт побеждённого и оторву ему голову.
– Сильная заявка, – оценил сенатор Фага.
– Вы оба меня достали.
– Не противься естественному ходу вещей, – вздохнул Наамар. – Рано или поздно на Траймонго должно будет сформироваться единое государство.
– Естественный ход вещей – это пять Стремлений, которые живут, как пальцы одной большой руки, – убеждённо сказала Феодора.
– Так и останется, – пообещал Наамар, поднимаясь, чтобы уйти. – Просто у руки появится голова.
«Ты возвращаешься не с рыбой, а с нами, – сказал Помпилио капитану шхуны. – И должен сразу это показать. Только в этом случае ни к нам, ни к тебе не возникнет дополнительных вопросов. Сначала возникнут – у дураков-патрульных, но потом их начальник всё поймёт и не выдвинет против тебя обвинений».
Поэтому они направили судно не к привычному месту, а к самому шумному причалу, где была наибольшая вероятность встретить серифов. И поэтому все аборигены – по приказу дер Даген Тура – собрались на баке. Оспаривать решение Помпилио рыбаки не стали, по опыту знали, чем чревато, и это обстоятельство позволило Бабарскому спокойно подготовиться к высадке. ИХ с сожалением оставил на борту цапу – в ней было жарко, и она резко отличалась от одежды аборигенов, поморщившись, накинул на себя прихваченную у рыбаков куртку – лёгкую и вонючую, как рынок, и, едва шхуна подошла к причалу, ловко спрыгнул на него. Пару мгновений изображал рыбака, готовящегося принять швартовы, а когда понял, что окружающие не обращают на него внимания – умело растворился в толпе.