Сафари для победителей
Шрифт:
Мальчик, оценив молчание старика как отказ, просительно произнес:
– Со мной останутся Ххот и Тибби. У них есть винтовка и граната, они умеют воевать. Я буду здесь в безопасности. Пожалуйста, приведите Амидиса. С ним ведь точно беда.
– Ты уверен, что должен идти именно я? – спокойно осведомился старик.
– Да. Вы должны идти. – Мальчик не ответил: приказал.
Деревня по местным масштабам была немаленькой – одиннадцать дворов. Учитывая, что населению приходилось серьезно тесниться, жителей прилично. Старому учителю не пришлось долго плутать меж изб и сараев – Амидиса он нашел сразу, на самой околице.
Юный донис застыл
Двое мрачных детин, спрятавшихся от дождя в глубине хлева, при виде старика нехотя приподнялись с чурбаков. Один, продемонстрировав мушкет, оскалился, второй, поигрывая короткой дубинкой, угрожающе проинформировал:
– Бродяга, ступай дальше. В нашем дворе тебе не подадут.
Старик не послушался – остановился, устало оперся на посох, молча уставился на мужчин, не обращая внимания на оживившегося Амидиса.
– Чего вытаращился – глухой, что ли? За это можно и из мушкета в брюхо заряд получить – в стволе рубленых гвоздей жменя!
– Неужели на вас запрещено смотреть? Или, может, это платное удовольствие? – вежливо уточнил старик.
– Со двора ушел, кому сказано! Ишь, шутник выискался! Нечего на нас глаза таращить – мы ведь люди простые.
– Ну как сказать… На местных вы не особо похожи. Здешние люди низкорослы и скуласты, а вы – наоборот, великаны с гладкими лицами.
– А мы не местные, – грудным женским голосом пояснили из-за спины.
Медленно обернувшись, учитель обнаружил новых участников разговора – дородную женщину, достигшую порога старости, но все еще молодящуюся, и двух здоровяков, мало чем отличавшихся от первых двух. С одного взгляда было понятно, что все они состоят в близком родстве.
Шапки у старика не было, и он поприветствовал женщину лишь коротким поклоном, не забыв потешить самолюбие хозяйки простым комплиментом:
– Вижу что не местные: здесь такие красавицы не водятся.
На женщину его слова не произвели ни малейшего впечатления – смотрела настороженно, с затаенной угрозой.
– Чего тебе от нас понадобилось?
– Добрые люди, мне от вас совсем ничего не нужно. Я не о себе думаю, а об этом молодом человеке – он ведь испытывает страдания, стоя в таком неудобном положении… Да еще и погода неприятная. Отпустите его – он безобиден и не причинит вам зла.
– Безобиден? – хмыкнула женщина. – У него штаны армейского егеря, да и под воротом нашивки интендантские остались. А на поясе кинжал носит с наградной гравировкой. Это настоящий донис – из кавалерийской разведки. Если ты с ним знаком, забудь об этом. Ты просто никому не нужный старик, нам до тебя дела нет. А вот его мы сдадим солдатам.
– Зачем вам это делать? За награду стараетесь? Ее редко кому дают, да если и дадут, то несколько медяков. Стоит ли из-за такой мелочи выдавать своего врагам?
Зловеще улыбнувшись, женщина пояснила:
– Офицер армии Династии нам не свой. Ты заметил сам, что мы не местные, – это правда. А знаешь, откуда мы? Из самого Энтерракса… столичные жители… Хороший у нас клан был, пока… Заговоры случались часто, и доставалось при этом не только вельможам. Видишь этих ребят – это мои сыновья. Раньше их было пятеро. Пятый… Он стоял на посту, и офицер ему приказал вернуться в казарму. Тот офицер был из заговорщиков, но мой мальчик этого знать не мог. А когда всех начали хватать, то и для рядовых нашли место в подвале… и палачей тоже для них нашли… А нам приказали покинуть город, взяв с собой лишь то, что сумеем унести в руках. Когда-то у меня ночная ваза была из позолоченной бронзы, а теперь… Старик, уходи. Мы не знаем, кто ты для этого человека, и не очень хотим знать. Его получат солдаты и посадят в загон для пленников. Он будет мокнуть под дождем и жевать сухую траву. Это наша маленькая месть Династии, и мы от нее не откажемся, – уходи.
Понимающе кивнув, учитель с сожалением произнес:
– Да, у вас есть причины ненавидеть офицеров Династии. И я не буду препятствовать, если вы переловите всех беглых старших чинов, что еще не оказались за колючей проволокой. Но за единственным исключением – этот человек пойдет со мной. У меня есть приказ забрать его, и я обязан повиноваться. В ваших интересах не препятствовать мне. При нем была дорогая печать – можете оставить ее себе, как и его кинжал. Это ценные вещи, и вы выручите за них много денег – этого вполне хватит, чтобы подкупить вашу жажду мести. Человек уйдет со мной.
Верзила с мушкетом нетерпеливо выдохнул:
– Мама, да чего ты слушаешь этого старого пня? Вели гнать его в шею – я такого пинка отвешу, что покатится до дальних огородов, а может, и дальше.
Женщина, внимательно всматриваясь в лицо старика, вдруг напряглась, будто почти узнала в нем кого-то знакомого. Она еще не поняла, кто перед ней, но пробуждающаяся память уже выдала свой вердикт: ей и ее семье грозит опасность. Этот человек не такой безобидный, как кажется.
– Убейте его, – нервно выдохнула хозяйка дома.
Сыновья этой женщины были людьми простыми и нагловатыми, как и положено выходцам из среды столичного мещанства. Прикажи она отдубасить бродягу палками и оставить валяться за околицей – выполнили бы в тот же миг. Но законченными злодеями они не были – к таким кровожадным словам оказались неподготовленными.
Замешкались.
Впрочем, прояви они даже максимально возможную расторопность, вряд ли бы это что-то изменило.
Меч опередить можно. Но не этот…
Старик шагнул вправо, уйдя с воображаемой линии, протягивающейся из темного зева мушкетного ствола. При этом он вытянул правую руку вверх и в сторону. Сталь, возникшая из ниоткуда, веером брызг отбросила воду, стекающую с крыши хлева, обгоняя капли дождя, ринулась вниз, коснулась ладони стрелка и, будто отразившись от нее, подпрыгнув, ужалила в шею.
Зрители не успели ничего этого заметить – просто блеск стали, брызги воды и чего-то красного, отсеченный палец, полетевший в лужу, и заваливающийся на колени младший брат. Фитильный мушкет – оружие примитивное и в обращении небезопасное – аккуратности требует. Вот и сейчас подвел – пыхнул порох, грохнул выстрел. Еще один брат выбыл из боя, даже не успев начать его: получил заряд рубленых гвоздей в лицо и завалился на кучу размокшего навоза, в агонии размазывая по щекам вытекающие глаза.
Шаг вперед, причудливое движение клинка – кончиком коснуться руки чуть выше предплечья, затем провести от уха до кадыка. Меч – не пуля, останавливающее действие невелико: даже с пронзенным сердцем враг может продолжить бой – надо не оставлять ему ни одного шанса. Сухожилия на руке перехвачены, бицепс разрезан надвое, подсеченная голова заваливается набок, выпуская фонтан крови на последнего противника. Тот единственный, кто что-то пытается сделать: начинает замахиваться простой дубинкой. На этот раз оружие старика не стремится к изяществу – почти грубо бьет единым боковым ударом, перерубая руку у локтя и глубоко вгрызаясь в шею.