Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2
Шрифт:
Тут он вновь услышал свое имя, произнесенное робким голосом, и, обернувшись, увидел растерянную и удрученную Мару в белом платьице, которая успела слезть с колонны и подойти к нему.
Он только собрался заговорить с ней, как рядом с девочкой раздался вдруг голос, знакомый и любимый, но холодный и, словно в кошмарном сне, исполненный ненависти.
Невидимая горная принцесса Хирриви сказала:
– Горе тебе, варвар, ибо ты, снова явившись на север, не засвидетельствовал сперва своего почтения в Звездной Пристани. Горе тебе, ибо пришел ты на зов другой женщины, хотя ее делу мы и сочувствуем. Горе тебе, ибо ты покинул своих людей, дабы догнать
Пока оглашался список прегрешений Фафхрда, он на коленях, с подергивающимся лицом смотрел в пустоту, откуда раздавался голос. Мара придвинулась к нему, он опустил руку ей на плечо, и так они и стояли, внимая говорящей тьме.
Хирриви закончила свою речь уже без всякого пафоса, совершенно ледяным голосом:
– Кейайра утешает и врачует нашего брата, и я иду к ним. На рассвете мы отнесем тебя на летучей рыбе к твоим людям, где и сбудется наше пророчество. Теперь же отдыхай в тепле Адовой горы, пока не опасной для тебя.
Она умолкла, и послышались удаляющиеся шаги. Догоравший факел почти не давал света, и величайшая усталость овладела внезапно Фафхрдом и Марой, они улеглись рядышком и мгновенно погрузились в сон. Фафхрд, правда, успел еще удивиться напоследок, зачем понадобилось Маре браться обеими руками за его левую руку и сгибать ее к плечу.
На следующее утро жители Соленой Гавани, готовясь к великому плаванию, поднялись в такую рань и развили столь бурную – столь фантастическую – деятельность, что вся суета эта казалась продолжением ночных кошмаров, за которым незаметно наступал ясный, сулящий исполнение надежд день. Даже «чужестранцы» подхватили эту заразу, словно им тоже всю ночь снилось, что «мингол должен умереть», так что Мышелову пришлось уступить и отправить самых нетерпеливых из них во главе с Бомаром, «мэром», и илхтарцем, хозяином таверны, на корабль Фафхрда «Морской Ястреб». Пшаури он назначил их капитаном, придав ему в помощь половину своей воровской команды и двух минголов, Тренчи и Гэвса.
– Помни, ты хозяин, – сказал он Пшаури. – Заставь их это понять и примириться – и держись от меня с наветренной стороны.
Пшаури, с розовым следом едва зажившей раны на лбу, энергично кивнул и пошел принимать команду. Восход окрашивал небо за соляной скалой в зловеще-красный цвет, на западе еще медлила ночная мгла. Дул сильный восточный ветер.
Мышелов с кормы «Бродяги» разглядывал оживленную гавань и рыбачьи суда, превращенные в боевые корабли. Они являли собой поистине причудливое зрелище, ибо палубы их, еще вчера заваленные рыбой, ныне щетинились пиками и прочим импровизированным оружием вроде того, что он видел вчера у людей Гронигера. Некоторые из рыбаков привязали к своим бушпритам огромные церемониальные остроги (просто бревна с бронзовыми наконечниками) – вместо таранов, решил Мышелов, да смилостивятся над ними Парки! Другие подняли красные или черные паруса в знак, как предположил Мышелов, кровожадности своих намерений – ибо самый мирный рыбак в душе наверняка пират. Три судна были прикрыты рыболовными сетями – в качестве защиты от стрел? Двумя самыми большими кораблями командовали Двон и Зваакин, которые вроде как должны были подчиняться Мышелову. Он покачал головой.
Ах,
Вот и сейчас от созерцания его оторвал Миккиду, который никак не мог разобраться с шестью жителями Льдистого, пришедшими в команду вместо воров, – кого ставить на весла и тому подобное.
Только он успел решить этот вопрос, дав вполголоса Миккиду несколько указаний, как на борт поднялась Сиф в сопровождении Рилл, Хильзы и матушки Грам – все, кроме последней, в рыбацких штанах и куртках, с ножами за поясом. Рилл держала правую руку на перевязи.
– Вот и мы к вашим услугам, капитан, – весело сказала Сиф.
– Дорогая.., советница, – отвечал Мышелов с упавшим сердцем, – «Бродяга» не может идти в бой с женщинами на борту, особенно… – «с шлюхами и ведьмами», хотел он сказать, но вместо этого только выразительно посмотрел на нее.
– Тогда мы наберем людей на «Фею» и поплывем за вами, – сказала она, ничуть не расстроившись. – А еще лучше – впереди, тогда мы первыми увидим минголов, «Фея» ведь, как вам известно, быстроходное судно. Да, это, пожалуй, хорошая мысль – боевой корабль с женским экипажем.
Мышелов смирился с неизбежным со всем изяществом, на какое был способен. Рилл и Хильза просияли. А Сиф сочувственно коснулась его руки.
– Я рада, что вы согласились, – сказала она. – «Фею» я уже сдала другим трем женщинам, – тут лицо ее посерьезнело, и. Сиф понизила голос:
– Случилось кое-что неприятное, о чем вам следует знать. Мы собирались принести бога Локи на борт в горшке с огнем, чтобы он был с нами, как вчера в факеле Рилл…
– На корабле, идущем в бой, не должно быть огня, – машинально ответил Мышелов. – Рилл-то как обожглась, посмотрите.
– Но утром обнаружилось, что огонь в «Огненном логове» отчего-то угас – впервые за год, – закончила Сиф. – Мы просеяли золу. И не нашли ни искорки.
– Что ж, – задумчиво сказал Мышелов, – возможно, после того, как пламя вчера столь сильно воспылало у каменной стены, бог переселился на время в огненное сердце горы. Видите, как дымит! – И он указал на Мрачный, черный столб над которым, клонившийся к западу, стал еще гуще.
– Да, но в таком случае он сейчас не с нами, – тревожно возразила Сиф.
– В любом случае он все еще на острове, – сказал Мышелов. – И в какой-то мере, я уверен, и на «Бродяге» тоже, – добавил он, вспомнив (отчего обожженные пальцы заболели снова) черный уголек, который по-прежнему лежал в его кошеле. И об этом тоже, сказал он себе, не мешало бы поразмыслить…
Но в этот момент к ним подплыл Двон и доложил, что флот Льдистого готов и все горят нетерпением тронуться в путь. Мышелову пришлось волей-неволей, ибо «Бродяга» должен был идти впереди, поднимать необходимые для лавирования против ветра паруса, посадив на весла своих воров и неумелое подкрепление, для которых Урф отбивал такт.