Сага о Фафхрде и Сером Мышелове
Шрифт:
— Это все весьма поэтично, сударь, — перебил Фафхрд со скрытой злой насмешкой: гениальный план Мышелова произвел на него очень сильное впечатление, и теперь ему было больно, что Кровас так легко отмахнулся от него и тем самым оскорбил его друга. — Теневое правление имеет свои положительные стороны, но, — тут Фафхрд сделал хорошо рассчитанную паузу, — удержится ли оно, когда Цех Воров встанет перед лицом врага, намеренного расправиться с ним, перед лицом заговора, имеющего целью смести Цех с лица земли?
— Это еще что за пьяное блекотание? — выпрямившись, осведомился Кровас. — Какой заговор?
— Самый что ни на есть тайный, — ухмыльнувшись,
Фафхрд ощерился и сложил руки на груди, поскольку стражники едва держали его; в одной из ладоней он легко сжимал свой длинный костыль (он же меч), который свободно висел вдоль тела. Однако Северянин тут же помрачнел: острая боль пронзила его подвязанную ногу — она затекла и теперь напоминала о себе.
Подняв кулак, Кровас привстал с кресла, словно собираясь отдать какую-то жуткую команду — к примеру, растянуть Фафхрда на дыбе. Мышелов тут же затараторил:
— Невидимая Семерка — так называют их главарей. Никто из рядовых заговорщиков не знает, как их зовут, однако поговаривают, что в Семерку входит по одному предателю из отделений Цеха Уул-Хруспе, Кварч-Наре, Илтхмаре, Горбориксе, Тизилинилите, далеком Кираае и самом Ланкмаре. Их вроде бы снабжают деньгами восточные купцы, жрецы Бана, степные волшебники и половина мингольских главарей, легендарный Квармалл, Ааартские Убийцы из Сархеенмара и ни больше ни меньше, как сам Царь Царей.
Несмотря на презрительные, а чуть позже злобные замечания Кроваса, головорезы, стоявшие рядом с Мышеловом, прислушивались к словам своего пленника с любопытством и уважением и по-прежнему лишь слегка придерживали его. Красочные разоблачения и мелодраматическая манера Мышелова приковали все их внимание, тогда как сухие, циничные, философские слова Кроваса пролетали мимо ушей.
Тут в комнату влетел Христомило; по всей вероятности он двигался быстрыми мелкими шажками, так как его мантия совершенно не колыхалась.
При его появлении находившиеся в комнате воры в той или иной степени испытали потрясение. Все, затаив дыхание, не сводили с него глаз, а Мышелов и Фафхрд почувствовали, как задрожали державшие их грубые руки. Даже выражение самоуверенности и вселенской скуки на лице Кроваса сменилось с трудом сдерживаемой тревогой. Цехового колдуна явно скорее боялись, чем любили — как его работодатель, так и те, кто извлекал выгоду из его искусства.
Не обращая ни малейшего внимания на реакцию, вызванную его появлением, Христомило, изобразив на своих тонких губах улыбку, остановился у кресла Кроваса и склонил затененное клобуком крысиное лицо в едва заметном приветствии.
Кровас протянул руку к Мышелову, призывая его к молчанию.
Потом, нервно облизнув губы, резко спросил у Христомило:
— Ты знаешь этих двоих?
Тот решительно кивнул.
— Они только что исподтишка таращились на меня, пока я занимался делом, о котором мы говорили. Я бы их шуганул и сказал бы кому надо об их появлении, но не мог прервать заклинания, пока кипела реторта. Один из них северянин, другой, судя по лицу, откуда-то с юга — из Товилийса или его окрестностей, скорее всего. Оба моложе, чем сейчас выглядят. По-моему, это внештатные наемные убийцы, из тех, что нанимает Братство, когда у них наваливается много работы по охране и сопровождению. Очень неуклюже изображают из себя попрошаек.
Фафхрд зевнул, Мышелов с сожалением покачал головой, стараясь убедить присутствующих, что чародей попал пальцем в небо.
— Это все, что я могу о них сказать, не прочтя их мыслей, — заключил Христомило. — Может, принести лампы и зеркала?
— Пока не надо. — Кровас ткнул указательным пальцем в сторону Мышелова. — Откуда тебе стало известно все, о чем ты тут трепался — о Невидимой Семерке и прочем? Отвечать быстро, прямо и без словоблудия!
Мышелов бойко затараторил:
— На Бардачной поселилась новая куртизанка, зовут Тьярья — высокая, хороша собой, но горбатая, что как ни странно, нравится многим клиентам. Недавно она ко мне воспылала — то ли потому, что мы оба увечные, то ли из жалости, что я такой молодой, а уже слепой — она-то в это верит! — а может, это сочетание заводит красотку, точно так же, как ее кривая спина возбуждает некоторых клиентов. Ну вот, а один из ее покровителей, торговец по имени Мурф, недавно приехавший из Клелг-Нара, обратил внимание на мой ум, смелость и тактичность, а также на те же качества моего приятеля. Он принялся нас прощупывать и в конце концов заявил, что мы, должно быть, ненавидим Цех Воров за то, что он держит в руках Цех Нищих. Чувствуя, что у нас появился шанс помочь вам, мы ему подыграли, и неделю назад он записал нас в ячейку из трех человек, которая находится на периферии заговорщицкой сети, сплетенной Семеркой.
— И вы намеревались действовать на свой страх и риск? — ледяным тоном спросил Кровас, выпрямившись и крепко сжав подлокотники.
— Ну, нет, — без тени коварства возразил Мышелов. — Мы сообщали о каждом нашем шаге дневному нищмейстеру, он нас хвалил, велел вылезти вон из кожи, но собрать как можно больше сведений и слухов о заговоре Семерки.
— А мне он не сказал ни слова! — возмутился Кровас. — Если вы говорите правду, Баннат поплатится головой! Но вы ведь лжете, не так ли?
Мышелов с обиженным видом уставился на Кроваса, готовя в уме возражение подостойнее, но тут, опираясь на золоченый посох, в дверном проеме показался осанистый мужчина, шедший по коридору. Несмотря на хромоту, двигался он бесшумно и уверенно, однако Кровас сразу же его заметил.
— Ночной нищмейстер! — резко окликнул он. Хромой остановился, развернулся и величественно переступил через порог. Указав пальцем сначала на Мышелова, затем на Фафхрда, Кровас спросил: — Флим, ты знаешь эту парочку?
Ночной нищмейстер не спеша оглядел обоих и отрицательно покачал головой, увенчанной тюрбаном из золотой материи.
— Не встречал. Кто они? Стукачи из нищих?
— Но Флим и не может нас знать, — принялся оправдываться Мышелов, в отчаянии чувствуя, что им с Фафхрдом пришел конец. — Мы держали связь только с Баннатом.
Флим безмятежно произнес:
— Последние десять дней Баннат валяется в приступе болотной лихорадки. Все это время обязанности дневного нищмейстера выполнял я.
В этот миг в комнату влетели Слевьяс и Фиссиф. На подбородке у долговязого вора голубела шишка. Голова толстяка была перевязана. Он тут же указал на Фафхрда и Мышелова и завопил:
— Это они напали на нас, забрали добычу из лавки Дженгао и перебили охрану.
Мышелов чуть приподнял локоть, и зеленый флакон разбился вдребезги о мраморный пол. В воздухе тошнотворно запахло гарденией.