Сага о Рунном Посохе

Муркок Майкл Джон

Стражник, что наблюдал за окрестностями со своего поста на вершине сторожевой башни, окликнул путников. Сильные порывы ветра трепали полы алого плаща, в который кутался часовой. За спиной у него восседал ездовой фламинго. На мгновение Хоукмуну показалось, будто на вышке он видит некое диковинное создание, и лишь потом он разглядел, где птица, а где человек. Признав герцога, страж поприветствовал его, высоко вскинув свое длинное копье. Хоукмун в ответ лишь слабо помахал рукой, не способный крикнуть даже несколько слов в ответ.

Вскоре башня у них за спиною превратилась в крохотную точку, и они двинулись по леонесской дороге, которая вела в обход Швейских гор. Поговаривали, что в тех местах до сих пор все отравлено ужасными ядами времен Тысячелетия Ужаса, поэтому горный массив

до сих пор оставался необитаемым и непроходимым. Однако в Леонесе у Катинки фон Бек имелись друзья, которые должны были снабдить их всем необходимым для продолжения путешествия. Свою первую ночь путники провели, расположившись на обочине дороги. На следующее утро, проснувшись, Хоукмун уверился, что пробил, наконец, его смертный час. Страдания, перенесенные им накануне, были несравнимы с той мучительной пыткой, которой сопровождались теперь каждое его движение и каждый жест. Болело все, каждый сустав, каждая мышца по отдельности и все вместе. Катинка фон Бек делала вид, будто не замечает состояния герцога. Вместо сочувственных слов своей крепкой рукой она буквально забросила его в седло, а затем, как ни в чем не бывало, поехала рядом. Через некоторое время, устав постоянно сдерживать своего коня, она схватила лошадь Хоукмуна за узду, которой тот все равно не пользовался, и привязала ее к луке своего седла, заставив животное бежать быстрее.

Так, почти без отдыха, они скакали еще три дня, и вдруг Хоукмун внезапно покачнувшись, рухнул с седла, потеряв сознание. Его больше не интересовало даже, отыщет ли он свою Иссельду. Он не способен был обдумывать способы мести Катинке фон Бек или пытаться оправдать ту жестокость, с какой она с ним обращалась. Все тело причиняло ему невыносимые мучения. Он двигался, когда двигалась лошадь, останавливался вместе с ней и ел пищу, которую время от времени подсовывала ему Катинка фон Бек, спал те жалкие несколько часов, которые она позволяла ему отдыхать, затем вновь терял сознание.

В какой-то миг Хоукмун пришел в себя, открыл глаза и уставился на собственные ноги, покачивающиеся неподалеку от его лица. Прошло некоторое время, прежде чем он сообразил, что голова его свисает по одну сторону лошадиного крупа, а ноги — по другую. Стало быть, после того, как он в очередной раз свалился с коня, Катинка подобрала его, перекинула через седло и невозмутимо продолжила двигаться дальше. В такой вот унизительной позе Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, служитель Рунного Посоха и герой битвы при Лондре, через некоторое время торжественно въехал в старинный город Лионс, столицу Леонеса, болтаясь в седле, точно мешок со старым тряпьем, на лошади, которую вела в поводу пожилая женщина в пропыленных доспехах.

Когда он очнулся в следующий раз, он обнаружил, что лежит в мягкой постели, вокруг которой столпились молоденькие девушки. Они улыбались ему, предлагая отведать блюда, стоящие на подносах. В первый миг герцог отказывался поверить в их существование, однако красавицы оказались вполне реальными, пища — изумительной на вкус, а отдых — целительным.

Прошло два дня, и мрачный Хоукмун, физическое состояние которого, впрочем, значительно улучшилось, вновь пустился в путь вместе с Катинкой фон Бек на поиски войска, захватившего Булгарские горы.

— Вот вы понемногу и приходите в себя, мой мальчик, — одобрительно заметила как-то раз Катинка фон Бек, наслаждаясь утренним солнышком, которое золотило крутые склоны холмов, мимо которых проезжали двое спутников. Теперь они просто ехали бок о бок, ибо воительница считала, что больше нет нужды вести лошадь Хоукмуна за узду. — Были бы кости, а мясо нарастет, — добавила она, похлопав его по плечу. — Вот увидите, скоро станете как новенький.

— Не уверен, что мне нужно здоровье, если оно стоит таких страданий, — в сердцах вырвалось у герцога Кельнского.

— Вот увидите, потом будете меня благодарить.

— Скажу вам прямо, Катинка фон Бек, я очень сильно в этом сомневаюсь.

Но женщина лишь рассмеялась в ответ, а затем пришпорила лошадь и галопом поскакала по узкой тропе, заросшей травой.

В глубине души Хоукмун вынужден был признать, что самая сильная боль и впрямь прошла. Он чувствовал себя окрепшим,

постепенно возвращались сила и выносливость. Дни, проведенные в седле, уже не выматывали его так сильно, как раньше. Желудок время от времени еще напоминал о себе болезненными спазмами, но и они становились все реже и слабее. Аппетит улучшался с каждым днем, и вскоре Хоукмун уже был в состоянии поглощать неприхотливую походную пищу, от которой до сих пор отказывался наотрез. И все это время Дориан не переставал поражаться закаленной воительнице, что скакала рядом с ним, словно вовсе не нуждаясь в отдыхе. Порой они ехали почти всю ночь напролет, и лишь под утро она позволяла им сделать короткий привал. Конечно, благодаря этому они двигались гораздо быстрее, но Хоукмун постоянно чувствовал себя усталым. Наконец начался второй этап их путешествия, и они ступили на земли, принадлежащие герцогу Микаэлю Базельскому, дальнему родичу Хоукмуна, в чьей армии Катинка фон Бек некогда сражалась в какой-то небольшой заварушке. Герцог Микаэль воевал тогда со своим кузеном, именуемым также Страсбургским самозванцем. В те годы, когда страна его была захвачена войсками Империи Мрака, герцог Микаэль перенес столько унижений и потрясений, что так и не сумел оправиться. Погрузившись в глубокую мизантропию, все полномочия по управлению своими землями он передал жене. Она была родом из Падовы, дочь Энрика, Италийского Предателя. Он в свое время пошел на сговор с гранбретанскими военачальниками и стал вероломно расправляться с бывшими друзьями, расплачиваясь за дружбу ударами кинжала в спину. В благодарность за выполненную черную работу его позднее прикончили новые покровители. Потрясенная предательством отца, дочь его правила страной милосердно и справедливо. Хоукмун отметил, что под ее рукою страна процветает. Стада тучных коров паслись на богатых пастбищах, чистые ухоженные фермы радовали глаз свежепокрашенными стенами под островерхими черепичными крышами.

Однако в Базеле, столице этой державы, путешественники неожиданно столкнулись с довольно холодным приемом. Гостеприимство Юлии Падовской ограничилось рамками обычной вежливости, не более. Похоже, ей неприятны были любые напоминания о тех мрачных днях, когда Империя Мрака царила над всей Европой, и Хоукмун, хотя именно он и сыграл столь важную роль в борьбе против тирании Гранбретании, для нее был лишь неприятным свидетелем унижения ее супруга и предательства отца.

Вот почему путешественники не стали задерживаться в Базеле и продолжили путь в Мунхеймию, где старый принц завалил их подарками, умоляя подольше задержаться при его дворе и поведать об увлекательных приключениях, пережитых обоими героями. Они, однако, ни словом не обмолвились о цели своего путешествия и лишь поведали о падении Укрании (весть, к которой принц отнесся довольно скептически). И все же через несколько дней им пришлось распрощаться. Гостеприимный хозяин снабдил их отличным оружием и дорожной одеждой, однако Хоукмун не расстался со своим теплым кожаным плащом, поскольку зима уже повсюду давала о себе знать.

Когда выпал первый снег, Дориан Хоукмун и Катинка фон Бек не успели еще достичь Лиенца. Этот небольшой городок был возведен на месте прежнего, до основания уничтоженного войсками Империи Мрака.

— Придется теперь ехать побыстрее, — заявила Хоукмуну Катинка фон Бек. Путешественники наслаждались отдыхом на постоялом дворе недалеко от главной площади города. — Иначе мы можем застрять на перевалах Булгарских гор, и тогда все наше путешествие окажется впустую.

— Я давно уже задаюсь вопросом, не зря ли мы вообще все это затеяли, — отозвался Хоукмун, маленькими глотками с наслаждением попивая горячее вино и грея об чашку замерзшие руки.

Герцог невероятно изменился, и сейчас никто из обитателей замка Брасс не признал бы в нем ту жалкую пародию на человека, которую они привыкли видеть в последние месяцы. Напротив, те, кто был знаком с Хоукмуном прежде, узнали бы в нем своего героя.

В чертах его мужественного лица вновь ощущалась былая сила. Под шелковой тканью рубахи перекатывались упругие мускулы. В ясном взоре светились ум и решимость, а белокурые длинные волосы блестели в свете факелов.

— Вы больше не надеетесь отыскать свою Иссельду?