Сага о живых и мертвых
Шрифт:
— Авель не виноват, — жалобно сказала Лот-Та. — Он старательный с излишком.
— Лелг, давай он тебе топор отполирует, — предложила Рата. — Он к таким делам способный. Ему работать нравится.
— Да? — недоверчиво, но с интересом, посмотрел Лелг. — Ну, может быть, попробуем. Мне за эти дни точить все подряд уже жутко надоело.
К девушкам подскакал Бом:
— К вам пошильный пришел. Мальшишка.
За воротами действительно сидел на корточках чумазый мальчонка чуть постарше возрастом шепелявого братца Син. Сурово ткнул пальцем:
—
— Кто?
— Кто надо. Идете? — чумазый наглец не оглядываясь зашагал по улице.
Сестрицы переглянулись, машинально проверили ножи и без особой уверенности пошли следом. Из калитки выскочил Жо с плащами и катлесом под мышкой.
— Черт! Вы меня предупредить не хотели?
— Мы знали, что ты проследишь.
— А если я после обеда задремал?
— Дитя говорит, что мы знающие, а не надеющиеся, — пояснила Лот-Та.
Жо пробурчал, что неплохо и знать, и подстраховаться.
Суровый проводник провел через рынок, через лабиринт старых зерновых складов. Здесь гуляли курлыкающие голуби, пахло нагретыми стенами и мышами. Рата чувствовала, что любимый думает о засаде, а Лот-Та о том, что зря не захватила молоток. Но пустынные склады кончились, мальчишка вывел на кривую улочку, так же молча показал рукой на дверь маленькой лавки, а сам шмыгнул за калитку соседнего двора.
Сестрицы и Жо с сомнением смотрели на старую лавку с непонятной руной-вывеской над низкой дверью.
— Что-то этот супермаркет доверия не внушает, — проворчал Жо.
— Как-то затаинственно здесь, — сказала Лот-Та.
Рата поправлять сестрицу не стала — и улочка, и лавка действительно были как-то особенно сонны и пусты. И мертвых, ни старых, ни свежих, в округе абсолютно не чувствовалось. Редко так бывает.
— Заглянем, раз уж пришли. Ты, милый, только всех подряд не руби — вряд ли в этой развалюхе полчища врагов.
Жо фыркнул и открыл низкую дверь, шагнул и мастерски увернулся от низкой потолочной балки, норовящей задеть посетителя по лбу. Ничего ужасного внутри не обнаружилось. Крошечная лавка, прилавок, заваленный чернильницами, подсвечниками, пыльными шкатулками и дешевыми украшениями. На стенах висела мятая медная посуда, куклы со стертыми временем лицами. Рата с интересом уставилась на позеленевший светильник — таких старинных, с цепочками, видеть еще не приходилось.
Из-за занавески, ведущей в глубину дома, бесшумно появилась полная женщина.
— Госпожа Рататоск? Пройдите к мастеру.
Рата обошла огромную бронзовую ступку, доверху засыпанную бисером, и взялась за занавеску. По смутному ощущению, ничего опасного в этой лавке не было. Тем более, свои за спиной.
— Милорд, а вы куда? — остановила хозяйка Жо.
— Я что, не помещусь? — сердито поинтересовался парень.
— Так неприлично ведь, — возмутилась толстуха. — Здесь извольте товар пока посмотреть. Или на улице присядьте. Там на лавке все и ждут.
— А мне тоже лавка? — угрюмо спросила Лот-Та.
— Вам внутрь можно, если любопытствуете, — милостиво разрешила толстуха.
— Жо, ты вот тот светильник посмотри, — попросила Рата. — Он, наверное, очень старинный.
Толстуха отодвинула
Хозяин каморки на миг поднял голову и вернулся к своему занятию. Ага, — человечек-художник, как же. Глаза его Рата успела рассмотреть: красные такие глазенки, вроде слепые, но зрячие. И нос — две дырочки. Стопроцентный дарк, только непонятно, какого рода. На брауни похож, но уши слишком малюсенькие. Да и не бывают брауни лысыми. Полукровка, наверное. Знала Рата одного полукровку — ростом по пояс нормальному человеку, но черепа с одного удара разносит. Самой Рате, правда, видеть того молодецкого удара не приходилось. Вообще, тот дарк-полукровка был ничего, нормальный парень.
Рата почувствовала, что у Чучела дыхание перехватило — сейчас за нож ухватится. Тронула за руку — Лот-Та чуть ослабла.
— Что встали? — толстуха небрежно протерла табурет. — Сестра присесть может. А вы, госпожа, раздевайтесь и пожалуйте к мастеру.
— Зачем раздеваться? — изумилась Рата.
— Мастер посмотрит, решит, где рисунок делать. Не на лбу же молодой госпоже оберег набивать?
— Так у меня татуировка уже есть. Во все пузо.
— Мастеру лучше знать, — толстуха не скрывала раздражение. — Вы о встрече просили? Так не капризничайте. Мастер вам время уделил и уж точно ничего дурного не сделает.
Лот-Та села на табурет, Рата принялась развязывать ворот кофточки. При этом сестрицы с удивлением смотрели друг на друга. Собственно, почему эту толстуху нужно слушаться? Но юбку снимать Рата ни за что не собиралась. Нечего там карлику рассматривать, и украшать там нечего. Кому надо, тому и так все нравится.
Мастер не настаивал. Он вообще так и не издал ни звука. Разглядывал змея на плоском животе девушки. Осторожно ткнул пальцем в голову морского чудища, потрогал амулет на шее. Гильза и клык зубоморда, похоже, заинтересовали дарка больше, чем некромантский знак. Рате совсем не нравилось, что ее рассматривают, как диковинную заморскую обезьянку, но почему-то молчала. В каморке стояла странная и полная тишина. Ни дыхания людей не слышно, ни со двора звуки не доносятся.
Дарк на миг поднял глаза с красными мутными бельмами, и как неживую подвинул девушку ближе к свету. В четырехпалых лапах появилась шкатулка с красками и иглами.
— Эй, мне татуировка не нужна! — ошеломленно пробормотала Рата.
— Чего тогда к мастеру просились? — насмешливо спросила толстуха. Она нашла местечко за заваленным столом, устроилась перебирать фасоль. — За вас просили, вам одолжение сделали. Потерпи уже. Ишь, суетливые какие.
Рата стояла, закинув руки за голову. Боли не было, только живот обжигал легкий холодок. Мастер лысую голову не поднимал. Рата дивилась собственному оцепенению и молчанию сестрицы. Лот-Та только смотрела, широко распахнув глаза. Тишина давила на уши, и размеренное пощелкивание фасолин делало тишину только глубже.