Сахара

Касслер Клайв

– Блеск! – восхитился итальянец. – Для полноты картины осталось только стребовать с этих черномазых банку горчицы «Грей Пупон».

– Думаю, он пытается заморочить им головы, пока они не продрейфуют мимо нас.

Лица Матабу и Кету, стоящих на палубе канонерки, отразили полное непонимание, когда Питт, исчерпав свой скудный запас, прокричал уже на своем родном языке:

– Я не понимаю суахили. Попробуйте по-английски. Матабу в гневе стукнул кулаком по ограждению мостика.

Он не был настроен шутить и ответил на ломаном английском, который Питт едва разобрал.

– Я адмирал Пьер Матабу. Я есть командовать национальные

военно-морские силы Бенина, – напыщенно объявил он. – Стоп ваши машина и лечь в дрейф для досмотр. Лечь в дрейф, или я приказать открыть огонь!

Питт отчаянно закивал и замахал обеими руками в знак согласия:

– Да, да, только не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте!

Кокпит «Каллиопы» медленно проходил мимо кормы флагманской канонерки. Питт держал между бортами достаточное расстояние, чтобы никто, кроме разве что олимпийского чемпиона по прыжкам в длину, не мог перепрыгнуть через разделяющую их полоску воды. Двое матросов забросили лини на нос и корму, но Питт даже не сдвинулся с места, и они соскользнули в воду.

– Принять концы! – приказал Кету на гораздо более приличном, чем у его начальника, английском.

– Слишком далеко, – пожал плечами Питт. Затем поднял руку и сделал дугообразный жест. – Подождите. Я сейчас развернусь.

Не дожидаясь ответа, он дал газ и повернул штурвал так, что яхта медленно обогнула по стовосьмидесятиградусной дуге корму канонерки, прежде чем зайти прямо вдоль ее борта. Теперь оба судна стояли параллельно, носами к низовьям реки. Питт не без удовлетворения отметил, что тридцатимиллиметровые пулеметы не смогут достаточно низко опустить стволы, чтобы поразить кокпит «Каллиопы».

Матабу вновь злорадно уставился на Питта, раздвинув пухлые щеки в широкой триумфальной улыбке. Кету не разделял оптимистического настроя своего командующего. На его лице сохранялось подозрительное выражение.

Не суетясь и продолжая улыбаться, Питт подождал, пока башня Джордино не окажется на прямой линии с машинным отделением канонерки. Одной рукой продолжая удерживать штурвал, другую он как бы случайно запустил под панель управления и ухватился за рукоять гранатомета. Затем негромко произнес в миниатюрный микрофон:

– Вертолет прямо над головой. Канонерка по правому борту. О'кей, джентльмены, пора начинать шоу. Давайте покажем им, кто здесь царь горы!

Питт едва успел закончить фразу, как Джордино откинул крышку над башенкой машинного отделения и запустил ракету «Рапира», угодившую прямо в топливные баки вертолета. Из носового люка внезапно высунулся Руди Ганн и застрочил сразу из двух модифицированных автоматических винтовок «М-16». Дула их засверкали пламенем, выкашивающим расчеты тридцатимиллиметровых пулеметов, как комбайн спелые хлеба. Питт поднял ствол гранатомета и первым же выстрелом поверх палубы флагмана поразил зажигательной гранатой надстройку второй канонерки. Толком не видя эту цель, он стрелял вслепую, в уме рассчитав траекторию поражения. Граната срикошетила от троса лебедки и с грохотом взорвалась над водой. Следующая, запущенная свечой, вообще никуда не попала, разорвавшись с тем же результатом.

Матабу никак не был подготовлен к тому ужасному спектаклю, который вдруг разыгрался вокруг него. Ему казалось, что разверзлись воздух и небеса. Он только мельком отметил потрясающее зрелище полного уничтожения вертолета. Тот в мгновение ока превратился в расплывающееся

грибовидное облако, пролившееся в реку огненным дождем осколков.

– Белые ублюдки обманули нас! – в ярости завопил Кету, только сейчас осознав, что попался на удочку. Он бросился к лееру, в бессильной злобе потрясая кулаками в сторону «Каллиопы».

– Опустить стволы и открыть огонь! – заорал он расчетам.

– Слишком поздно! – в ужасе завопил Матабу.

Запаниковавший адмирал присел на корточки, да так и замер в оцепенении, беспомощно наблюдая, как его моряки падают под секущим огнем двух автоматов Ганна. В страхе смотрел он на неподвижные тела, скорчившиеся в позах эмбрионов у молчащих пулеметов. Мозг Матабу никак не мог вместить тот факт, что замаскированный под невинную яхту с уважаемым флагом пришелец вдруг обнаружил такую огневую мощь, которая разнесла вдребезги его маленький комфортабельный мирок. Этот чужестранец у штурвала оказался удивительно искусным тактиком. Люди Матабу были повержены в шок, от которого так и не смогли оправиться. Они разбежались в панике, как скотина в грозу, даже не открыв ответный огонь. И вдруг с холодящей кровь определенностью он осознал, что и сам вот-вот умрет; он осознал это за мгновение до того, как башня на яхте повернулась и выпустила прицельно еще одну ракету, которая, пробив деревянный корпус, прежде чем взорваться, угодила в паровой котел машинного отделения.

И почти в тот же самый момент третий выстрел Питта достиг цели. Каким-то чудом граната, попав в надстройку, рикошетом отлетела в открытый носовой люк второй канонерки и взорвалась в артиллерийском погребе, взметнув бурю пламени, из которого вылетали клочья амуниции и артиллерийские снаряды. Пылающие обломки и вихри дыма накрыли палубу зонтом из расщепленных переборок, вентиляторов, обломков шлюпок и покалеченных тел. Канонерка прекратила свое существование. Ударная волна кузнечным молотом ахнула в борт, отшвырнув флагманский корабль на спортивную яхту. Питта сшибло с ног неожиданным толчком.

Реактивный снаряд, выпущенный Джордино, превратил машинное отделение канонерки в груду покореженного металла и обломков деревянной обшивки. Вода врывалась в огромную дыру в днище, и корабль начал быстро тонуть. Почти вся внутренняя часть его была охвачена пламенем, и острые языки огня вырывались через открытые иллюминаторы. Столбы маслянистого черного дыма вздымались и кружились в тропическом воздухе, сносимые ветром к прибрежным зарослям.

У пулеметов и на палубе уже не оставалось целей для огня Ганна, и последнюю обойму он выпустил по двум фигуркам на мостике. Две пули угодили в грудь Матабу. Он вскочил на ноги, постоял несколько мгновений, крепко вцепившись в леер и изумленно разглядывая кровь, расползающуюся по позолоте его роскошного мундира. Затем медленно осел на палубу рыхлой, неподвижной грудой.

На несколько секунд над рекой зависла звенящая тишина, нарушаемая лишь мягким потрескиванием горящего на поверхности воды топлива. А затем внезапно, словно вырвавшись из глоток всех обитателей ада, над рекой разнесся чей-то пронзительный агонизирующий вопль.

13

– Белые поганки! Подлые гады! – бесновался Кету. – Вы перестреляли весь мой экипаж!

Он стоял под серым небом, из раны на плече сочилась кровь, и было ясно, что он просто вне себя от того, что произошло.