Сахара

Касслер Клайв

– Тебе удалось договориться о встрече с Галой Камиль? – спросил Сэндекер.

Йегер кивнул:

– Сразу же, как вы по радио сообщили о времени вашего прибытия, я позвонил в штаб-квартиру ООН. Генеральный секретарь из-за этого даже изменила свое расписание. Ее секретаршу, кстати, крайне удивило, что госпожа Камиль сделала это ради вас.

Сэндекер улыбнулся:

– Мы тоже имеем кое-какое влияние.

– Она встречается с нами в десять тридцать.

Адмирал посмотрел на свои часы:

– Еще полтора часа. Достаточно, чтобы слегка перекусить и выпить чашечку

кофе.

– Полезное дело, – промычал Чэпмен в промежутке между зевками. – Я немного проголодался.

Йегер проехал по дороге из аэропорта, обсаженной деревьями, и повернул на Кони-Айленд авеню, где и обнаружилась закусочная. Они разместились в отдельной кабинке и подозвали официантку, которая, не таясь, ошеломленно уставилась на огромную фигуру доктора Чэпмена.

– Что желают джентльмены?

– Лососину, сырники и пару тостов, – заказал Сэндекер.

Чэпмен выбрал пастрами и попросил двойную порцию яичницы с беконом, в то время как Йегер ограничился ломтиком фруктового рулета. Каждый был занят своими мыслями, пока официантка не принесла кофе. Сэндекер размешал в своей чашечке кубик льда, чтобы охладить напиток, а затем откинулся спиной на стенку кабинки.

– Что могут поведать твои электронные малыши о красных волнах? – спросил он Йегера.

– Перспективы вырисовываются довольно мрачные, – сообщил компьютерный эксперт, поигрывая вилкой. – Я постоянно получаю спутниковые фото, где виден их непрерывный рост, масштабы которого поражают воображение. Похоже на старую байку о пенни, который удваивается каждый день, чтобы к концу месяца сделать тебя миллиардером. Красная волна у берегов Западной Африки расширяется, увеличиваясь вдвое каждые четыре дня. На четыре часа сегодняшнего утра она занимала площадь в двести сорок тысяч квадратных километров.

– Или сто тысяч квадратных миль, – перевел Сэндекер в старую систему измерения.

– С такими темпами она покроет целиком Южную Атлантику за три-четыре недели, – подсчитал Чэпмен.

– Вы отыскали причину? – спросил Йегер.

– Вероятно, это какое-то мёталлоорганическое соединение, которое способствует мутации динофлагеллатов, составляющих сущность красной волны.

– Мёталлоорганическое?

– Комбинация металла и органического вещества, – пояснил Чэпмен.

– А как насчет отдельных компонентов, составляющих его?

– Пока никак. Мы проверили дюжины загрязнителей, но ни один из них определенно не является причиной. На настоящий момент мы можем лишь предполагать, что этот металлический элемент каким-то образом соединяется с синтетическими компонентами или химическими побочными продуктами, сбрасываемыми в реку Нигер.

– Которые также могут быть продуктами отходов какого-нибудь экзотического биотехнологического исследования, – предположил Йегер.

– Никаких экзотических биотехнологических исследований в Западной Африке не проводится, – решительно заявил Сэндекер.

– Во всяком случае, эта неустановленная дрянь действует как возбудитель, – продолжил Чэпмен, – почти как гормон, который приводит как к их невероятному количественному росту, так и к их токсичности.

Пока

официантка расставляла на столе тарелочки с заказами, разговор временно увял. Затем она ушла и, вернувшись с кофейником, вновь разлила по чашкам кофе.

– А если проверить бактериальную реакцию на эти загрязненные воды? – спросил Йегер.

– Сточные воды действительно являются питательной средой для водорослей, как навоз – для сельскохозяйственных культур на суше, – подтвердил Чэпмен. – Но не в данном случае. То, с чем мы имеем дело, это такая экологическая катастрофа, к которой не может и близко подвести ни один из производимых человеком органических отходов.

Сэндекер намазал тост маслом, водрузил сверху кусок лососины и смачно захрустел, время от времени отхлебывая свой охлажденный кофе.

– Так что пока мы сидим здесь и работаем челюстями, красная волна перерастает в такое бедствие, по сравнению с которым поджог иракцами кувейтских нефтяных промыслов в тысяча девятьсот девяносто первом году выглядит столь же безобидным, как бойскаутский костер.

– И мы ничем не можем остановить ее, – признался Чэпмен. – Без соответствующих анализов проб воды я могу только абстрактно рассуждать на тему химических составляющих. И пока Руди Ганн не отыщет иголку в стоге сена и того, кто положил ее туда, руки у нас связаны.

– Ну и каковы последние слухи? – спросил Йегер.

– Слухи о чем? – невнятно проговорил Сэндекер, заглатывая очередной кусок бутерброда.

– О наших трех друзьях на Нигере, – ответил Йегер, раздраженный показным равнодушием Сэндекера. – Ведь поступление телеметрических данных от них внезапно прекратилось еще вчера.

Адмирал оглядел закусочную, чтобы убедиться, что никто не слышит их:

– Они оказались вовлечены в небольшую стычку с двумя канонерками и вертолетом военно-морских сил Бенина.

– В небольшую стычку?! – недоверчиво воскликнул Йегер. – Как же, черт побери, эта произошло? Они не ранены?

– Мы можем только предполагать, что они пребывают в добром здравии, – сдержанно ответил Сэндекер. – Их чуть не захватили. И чтобы продолжить реализацию программы, они были вынуждены вступить в сражение. А во время схватки их оборудование, должно быть, немного пострадало.

– Так вот почему отказала вся их телеметрия, – протянул Йегер, успокаиваясь.

– Спутниковые снимки, полученные Управлением национальной безопасности, – продолжал Сэндекер, – показывают, что они разнесли к чертям оба корабля и вертолет противника и невредимыми пересекли границу Мали.

Йегер обмяк на своем сиденье, внезапно потеряв аппетит.

– Им никогда не выбраться из Мали. Я провел компьютерное исследование малийского правительства. Их военный лидер – самый грубый нарушитель человеческих прав в Западной Африке. Питт и остальные будут захвачены и повешены на ближайшей пальме.

– Именно поэтому мы и встречаемся с Генеральным секретарем ООН, – сказал Сэндекер.

– Что же она может сделать в этой ситуации?

– ООН – единственная возможность извлечь оттуда нашу группу и собранные ею данные в целости и сохранности.