Сахарный павильон

Лейкер Розалинда

В свои сорок лет она должна быть еще несказанно рада, что в нее безумно влюблен мужчина, которые гораздо моложе ее и ставит ее превыше всех женщин мира. Вновь и вновь он писал ей, что продолжает считать ее своей настоящей женой. Бой часов напомнил ему о праздновании помолвки слуг.

Уже на подходе к большой кухне, до Его Высочества донесся шум веселого застолья. Принц остановился в дверях, и поначалу его никто не заметил. Внимание слуг было сосредоточено на лучащемся от счастья Нике и красной, как мак, Бетси, стоявших в обнимку. Принц сразу же заметил среди присутствующих Марту

Ганн, ныряльщицу, частенько заходившую во дворец повидаться со своей работающей на кухне племянницей, была тут и фоксхиллова молодая француженка, заливающаяся смехом и поднимавшая вместе со всеми бокал во время очередного произнесенного стюардом тоста.

– Наши поздравления! Желаем вам долгих лет жизни и счастья в будущем браке!

– Подождите! – голос принца заставил все бокалы замереть в воздухе… – Мне тоже хотелось бы выпить за это вместе с вами!

Сидевшие за столом спешно поднялись, приветствуя принца. Марта Ганн процедила сквозь зубы стоявшей рядом служанке:

– Плохая примета перебивать тост.

В ответ девушка, бросив через плечо взгляд, промолвила:

– Тише, не будем портить праздник.

Принцу налили полный стакан доброго старого эля, с которым он и последовал к счастливой паре.

– Добавляю и свои личные поздравления к тем, что уже здесь прозвучали!

Он поднял бокал, и вес присутствующие мгновенно повторили его жест. Лишь только бокалы были опустошены, их тут же вернули на мойку, а сидевшие за столом слуги приступили к выполнению своих обычных обязанностей.

Принц подошел к Софи, когда она уже выходила из кухни.

– Клянусь честью! Неужели вы и впрямь стали поварихой моего дворца?

– Нет, Ваше Высочество. Я служу здесь белошвейкой по вызову с некоторых пор.

– Ведь надо же! Какая разносторонность! И вы по-прежнему готовите экзотические яства для барона и баронессы де Бувье?

Глаза Софи забегали.

– Да нет, то был особый случай и он привел к помолвке племянницы баронессы с сэром Роландом Вестонбери…

– Вот как! Теперь припоминаю… Еще в древности говорили, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и, безусловно, в тот вечер эта поговорка нашла себе очередное подтверждение: – Принц хитро подмигнул ей. – Признайтесь, что наверняка вы действовали в интересах молодой Генриетты де Бувье?

Когда Софи это признала, принц рассмеялся от всего сердца.

– Так что к списку ваших талантов, я могу прибавить еще и сводничество! Да, наши дорожки опять часто переплетаются, мадемуазель, и я абсолютно уверен в том, что вскоре мы снова с вами встретимся.

Увидев, что Марта Ганн собирается уходить, принц обратился к ней.

– Подождите минуту, мисс Ганн. Отчего вы сегодня не работаете на купальнях?!

– Отлив, сэр, к тому же очень холодный ветер.

– Согласен, погода как-то не по сезону. Не стесняйтесь, подходите к камину, да погрейте свои старые кости, прежде чем снова выходить на холод.

Марте не оставалось иного выхода, кроме как повиноваться и подойти вплотную к пляшущим за железной решеткой языкам пламени. К великому разочарованию ныряльщицы, принц придвинул к камину два стула, один для себя, другой для нее. Принц сел, положив

руки на колени, и глаза его исполнились чисто мальчишеского озорства. Принц все еще любил кого-нибудь разыграть, а Марта как раз предоставляла для этого определенную возможность. Она не ведала, что когда принц стоял на пороге кухни, он успел заметить, как Марта взяв со стола большой кусок масла и завернув его в бумагу, положила в карман.

– Мне как-то неловко сидеть в вашем присутствии, сир, – пробормотала Марта, мечтая поскорее отсюда уйти.

– Я уважаю ваши старые кости, мадам, так что сидите.

Она повиновалась, сознавая с ужасом, что масло в ее кармане, как раз с той стороны, где жар от камина сильнее всего. Принц принялся рассуждать о ее работе, вновь упомянув о том, что когда он совершал утренний заплыв, вода была на редкость холодной. На кармане стало расплываться жирное пятно, и Марта попыталась прикрыть его рукою. Она вскочила вне себя от радости, когда Его Высочество, наконец, встал, пожелал ей всего хорошего и вышел с кухни. Приличная лужица растопившегося масла натекла на каменные плиты под ногами Марты.

Принц все еще улыбался по поводу проделанной им только что шутки, когда перед его глазами предстала экономка дворца.

– Какие будут распоряжения, сир?

– Пошлите миссис Марте Ганн новое платье из отличнейшего сукна, приличный отрез, чтобы ей хватило на пару нижних юбок и фунт масла.

– Будет исполнено, Ваше Высочество, – ответила заинтригованная экономка. Она еще не видела того масляного пятна, что придется отскабливать с пола большой кухни.

К концу летнего сезона Софи подошла с неплохими результатами: прибыль от ее кондитерского дела продолжала увеличиваться, и к тому же она успела обеспечить себе приличное количество регулярных заказов на зиму. Причем не только из Лондона, но уже из самых разных мест Англии.

Как-то утром, зайдя в лавку Фоксхиллов, она протянула Ричарду мешочек с деньгами.

– Это те деньги, которые дал мне Том, после того как выиграл на нью-маркетских скачках, – объяснила она.

– Не знаю, стоит ли мне их принимать, – с сомнением проговорил Ричард. – Вы говорите, никаких письменных обязательств не было, да и не говорил он мне об этом ничего.

– Я все время думала об этих деньгах как о долге. И для меня это оставалось своего рода джентльменским соглашением. Пожалуйста, отдайте ему этот мешочек. В конце концов, это будет означать, что отныне кондитерская фирма «Делькур» будет принадлежать только мне.

– Отлично, я сделаю так, как вы просите.

Когда Софи в очередной раз ужинала с Ричардом, а она позволяла себе это время от времени, тот рассказал ей, что Том крайне удивился возврату мнимого долга.

– Мой брат поблагодарил вас и сказал, что принимает эти деньги, точно так же, как вы когда-то приняли от него пистолет. Том также пожелал вам дальнейших успехов в делах.

– Я рада, что он принял их без какой-либо неприязни, – слегка улыбнулась Софи. Просто удивительно было, насколько они с Томом понимали друг друга в некоторых вопросах, и сколь безнадежное непонимание существовало между ними в остальном.