САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
– Каких пять вёдер? – отгавкивался военный. – Я сам всего три ведра собрал.
– А ещё у него картошка посажена, - ябедничал Мишке Мироныч, - на моём, между прочим, участке. Вот пусть половину урожая отдаст мне.
– А, так ты ещё и картошку посадил на его участке?! – голосил Мишка. – Скотина! Наглец! Жлоб несчастный! Что, не мог собственный участок купить?! Теперь вот только посмей не отдать Миронычу половину урожая!
– Я посчитал – мне десять мешков причитается, - подсказывал
– Десять мешков?! – взмахивал руками военный, занявший на задах огорода старого сквалыги полторы, от силы, сотки. – Нет, ты дед, совсем охренел!
– Он ещё и оскорбляет! – подзуживал Мшку Мироныч.
– Ты зачем старичка оскорбляешь?! – орал Мишка, а военный, продолжая махать руками, вылезал из-за стола и делал ноги. В прихожей он разминулся с Витьком. Витёк успел перекурить и решил под шумок занять место военного. Жорка, слушая Мишку с Миронычем, веселился от души, поэтому просмотрел появление профессионального халявщика.
– Костя, ты подзаработать не хочешь? – неожиданно спросил Мишка неожиданно душевным голосом, а Сакуров так сразу и не понял, что Мишка обращается к нему: такой разительной оказалась смена интонаций акционерного пастуха.
– В смысле, вместо Семёныча с его супругой стадо посторожить? – сделал стойку Сакуров.
– Ну, это само собой, потому что кроме тебя я это дело никому доверить не могу…
Мишка значительно посмотрел на Жорку и продолжил:
– …Даже Гришу не хочу приглашать, хотя он имеет опыт работы с молодняком на откорме…
– Спасибо, - поблагодарил Мишку Сакуров, теряясь в догадках на предмет таинственных ходов чисто русской Мишкиной души страстного стяжателя, показного доброхота и профессионального горлопана.
– …Потому что, Костя, людям помогать надо, а ты в таком положении…
– Спасибо, - снова поблагодарил Сакуров, а Мишка расплылся в довольной улыбке.
– …В общем, с завтрашнего дня я в законном отпуску…
– И я! – вякнул Витька, опасливо косясь на Жорку.
– …В общем, выходит тебе, Костя, за двоих наше стадо пасти. Да ещё за двоих это стадо по ночам сторожить. Деньгу огребёшь – и-и!
– Что, ваше акционерное общество стало деньгами зарплату платить? – насмешливо поинтересовался Жорка, бесцеремонно откупоривая Мишкину бутылку. Варфаламеев с любовью смотрел на Жорку, Мироныч изображал попранную артиллерийскими сапогами крестьянскую справедливость.
– Зимой, когда продаст урожай, обязательно заплатит, - убеждённо сказал Мишка, подставляя свой стакан под свою бутылку. – Но кое-что можно получить уже в следующем месяце… зерном, разумеется.
– Зерном – это хорошо, - согласился Сакуров, следя за тем, чтобы щедрый Жорка не насыпал ему больше половины стакана.
– Тебе за этим зерном
– Ты привезёшь, - ухмыльнулся Жорка, поднимая свой стакан. – Зерно этого урожая в свои закрома ссыплешь, а Косте привезешь то из своих старых запасов, что крысы не доели. Ась?
– Ну, зачем же, - не смутился Мишка.
«Если бы здесь был Семёныч, он обозвал бы Жорку некультурным человеком», - ни к селу, ни к городу подумал Сакуров и выпил свою дозу. Самогон ударил по организму обжигающей вонючей волной, и Константин Матвеевич потянулся за салом.
– Тоже мне, добренький выискался, - не отставал от Мишки Жорка. – Скажи: гараж строить собрался, вот и намылился в отпуск, пока белые мухи не полетели. А Витьке вообще весь год в отпуске бы сидеть, да баба не позволяет.
– А вот бабу мою ты не тронь, - заерепенился Витька.
– Что?!
– Бабу, говорю, не тронь, а то, в самом деле, чево ты, Жорка, постоянно против мене и бабы моей баллон катишь? – искательно залебезил Витька.
– Засохни, гандон, а то не поленюсь ещё раз тебя с крыльца спустить.
– Вот именно, - встрепенулся Мироныч. – Повадился угощаться на халяву. А ещё у меня морковку расшатывает, и коровьи лепёшки во двор подбрасывает. Я каждый день в них вляпываюсь… Между прочим, уже две пары новых итальянских кроссовок испортил…
Сакуров поперхнулся салом, а Жорка заржал. Варфаламеев тоненько хихикнул и спросил:
– Одна пара – это, наверно, та, о которую я сегодня споткнулся и чуть голову не расшиб?
Приятели, Жорка, Сакуров и Варфаламеев, дружно посмотрели в прихожую, где валялась задубелая обувь старого хрыча Мироныча. состоящая из обрезков резиновых с кирзовыми сапог и валенок.
– Так ты будешь работать? – спросил Сакурова Мишка.
– Да, с тебя, между прочим, причитается, потому что ты и за меня целую месячную зарплату получишь, - напомнил Витька, закуривая очередную папиросу.
– Я тебе так причтусь, что будешь на пару с Миронычем вставные челюсти подтачивать, - пообещал Жорка. – Благодетели хреновы… Короче: чтоб завтра с утра тут был зоотехник. И, пока я не увижу договор, никто ваше вонючее стадо пасти не будет. Я ясно выражаюсь?
– Ты так, значить? – обиженно запел Мишка. – Тогда пусть Гришка за двоих сторожит.
– А вот сторожить будет точно Костя, - возразил Жорка, - потому что эту работу ему Семёныч завещал.
Семёныч, разумеется, ничего такого Сакурову не завещал, но откуда было об этом знать Мишке? Ему мог бы наябедничать Мироныч, но и он ничего не знал.