САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
«Написано синим по жёлтому, - убеждал масштабированный Сакуров, - потому что кожа у нас жёлтая».
«Сам ты жёлтая!» - горячился нормальный Сакуров.
«Жёлтая – жёлтая!» - гнул своё масштабированный.
«Жёлтая у покойников, а мы ещё не того», - упирался упирающийся на вёслах Сакуров.
«Сейчас будем», - успокаивал масштабированный.
В общем, название на татуированной карте, пусть синим по жёлтому, гласило, что остров на ней – это Африка, а гора – вулкан. Так и было написано – вулкан такой-то.
«Какой ещё
«Да какая тебе на хрен разница?! – завопил с карты масштабированный Сакуров. – Смываться пора!»
Он кинул вёсла, сунул на прощание по разу капитану с негром и рыбкой сиганул за борт. При этом он сначала крикнул про хрен, потом сунул, а затем сиганул. То есть, про смываться масштабированный предложил в промежуток времени, когда летел с борта в воду.
«Ну, если вулкан рванёт, как следует, то никуда уже не смоешься», - рассудительно подумал тот Сакуров, который разглядывал карту.
«Нет, будем ждать, когда крякнем!» – подумал тот, который упирался на вёслах и ни черта, кроме них, не видел. Но, не видя ни черта, кроме них, он вдруг проникся осведомлённостью того, кто разглядывал его или свою татуированную спину.
«И вообще, сколько нас – двое или трое?» - подумал в этом месте своего сна один из Сакуровых. Он стал считать, но совершенно сбился со счёта самих себя, которые: первый) продолжал разглядывать татуировку; второй) упираться на вёслах; третий) улепётывать с помощью общедоступных саженок (46) от извергающегося острова. Или вулкана. Или целой Африки.
– Греби правее! – орал в это время капитан.
– Зайка моя! – голосил негр.
– А как же Сакура? – стонал Сакуров и из последних сил налегал на вёсла. После этих слов т о м у Сакурову, который грёб, вдруг всё сделалось по барабану. Зато э т о т, который разглядывал карту, вдруг разволновался. Он продолжал наблюдать действия нереально крохотных персонажей, издающих кукольные «миниатюрные» голоса, и очень за них переживал. В это время один из персонажей уже подплывал к Австралии.
«Силён, бродяга», - мысленно одобрил э т о т Сакуров.
– Да что ей сделается, твоей Сакуре?! – надрывался капитан или Парацельс. – К тому же она не в Африке.
– А говорил… - пытался возразить т о т Сакуров.
– Мало ли я что говорил! – вопил капитан. – Правее бери, гребём к Антарктиде.
– Я твой ёжик! – никак не мог заткнуться негр с голосом Киркорова.
«Фигли правее и на хрена нам Антарктида? – мысленно возразил т о т Сакуров. – К тому же она левее… То есть, слева по борту…»
– Птичка моя, я твой дятел, свинка моя, я твой боров, булка моя, я твой крендель, жучка моя, я твой тузик, - зачастил негр, а э т о т Сакуров попытался пальцем заткнуть негра. Но киркорообразный негр укусил
э т о г о за палец, а затем сменил тему и угрожающе выкрикнул:
– Ой, мама, шибко дам!
«Вот теперь
В это время самый маленький и самый умный Сакуров выбрался на берег Австралии и принялся пасти крошечных овец.
«Молодец, - похвалил маленького «объединённый» Сакуров, одновременно продолжающий упираться на вёслах и разглядывать оригинальную карту. – Поди, в Австралии пастухам платят много лучше, чем в России…»
Вулкан к тому времени расходился вовсю. Небо затянуло сплошной чернухой, берега острова или континента стали осыпаться, а ветер значительно усилился. От него пошли волны, с Парацельса сдуло фуражку, а с негра – его концертное оперенье. В довершение ко всему стало чувствительно сыпать пеплом от расходившегося вулкана и плескать водой от поднявшихся волн. Константин Матвеевич ещё раз налёг на вёсла и… проснулся под фиолетовой пальмой. В лицо ему лил тропический дождь, и сыпало всяким, смываемым с пальмы усиленным ливнем, строительным мусором. В общем, ранее построенные на пальме птичьи гнёзда смывало на хрен, а их остатки вместе с дождевой водой и размякшим помётом падали на проснувшегося Сакурова.
«Чёрт бы побрал вас всех!» - хотел ругнуться Сакуров, но так как он проснулся в виде обезьяны, то никакого путного ругательства не получилось. Поэтому Сакуров поверещал-поверещал и проснулся окончательно. Дождь лил, как из ведра, с потолка капало, рядом с кроватью образовалось лужа, и брызги рикошетом летели в лицо бывшего старпома. Константин Матвеевич посмотрел на будильник и стал вылезать из-под отсыревшего одеяла.
Глава 29
По выходе из избы Константин Матвеевич обнаружил Мироныча, растерянно озирающегося по сторонам. Одет был старый хрыч в плащ-палатку довоенного образца, а озирался по причине похмельной невменяемости.
– Мироныч? – окликнул односельчанина Сакуров.
– Костя? – оживился старый хрыч.
– Ну, - кратко возразил Константин Матвеевич и закурил, стоя под козырьком крыльца.
– А вы Семёныча не видели? – поинтересовался Мироныч, вскарабкался на крыльцо, позволил угостить себя заготовленной самокруткой, позволил поухаживать за собой в смысле огонька, втянул в свои паразитские лёгкие ядрёный дым и слегка остолбенел.
– Нет, - также кратко ответил Константин Матвеевич.
– А Георгия вы не видели? – продолжил расспросы старый хрен.
– Нет.
– А Петю Варфаламеева?
– Нет.
– А свои деньги Жорка у вас держит?
– Какие деньги?
– Ну, те сто тысяч долларов, которые он получил в наследство.
– От кого?
– А вы не знаете, от кого?
– Я про доллары вообще впервые от вас слышу.
– А что вы вчера обменивали?