Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)
Шрифт:
Присутствующие молча наблюдали за нами, и я понял, что независимо от того, жаль мне Макаллистера или нет, я должен помочь ему выкарабкаться из этой ситуации.
– Давай перестанем, Мак, – мягко сказал я. – Мы слишком дружны с тобой, чтобы допускать такие вещи. Забудь обо всем. У нас будет много таких сделок. Сейчас главное, чтобы ты подписал новый контракт со мной, и тогда уж я буду уверен, что никто из этих пиратов не переманит тебя.
– Конечно, Джонас, – Макаллистер облегченно вздохнул, – наверное, мы оба слишком устали:
Он повернулся к присутствующим.
– Извините, джентльмены, это моя вина. Я не хотел ввести вас в заблуждение, а просто неправильно понял мистера Корда. Прошу прощения.
В воздухе опять повисла тишина. Все молчали. Тогда я улыбнулся и подошел к писсуару.
– И это весь итог нашего совещания? – спросил я, пожимая плечами.
Первым нарушил молчание Шеффилд, я слышал, как он шептался с остальными.
– Остановимся посередине, – сказал он, – двенадцать с половиной.
Видно, им очень нужна была эта лицензия, если они согласились – так быстро. Я покачал головой, но вдруг мне на ум пришла шальная мысль.
– Я много слышал о вас от моего отца, – сказал я, обращаясь к Шеффилду. – Он говорил, что вы были настоящим спортсменом и любили рискнуть.
– Да, я частенько заключал пари, – улыбнулся он.
– Предлагаю пари на два с половиной миллиона. Я утверждаю, что со своего места вы не сможете отлить водички вон в тот писсуар, – сказал я, указывая на писсуар, расположенный примерно в полутора метрах от Шеффилда. – Если сможете, сделка будет стоить двенадцать с половиной миллионов, не сможете – я получу пятнадцать.
От удивления Шеффилд раскрыл рот и выпучил глаза.
– Мистер Корд! – возмущенно воскликнул он.
– Вы можете называть меня Джонас. Вспомните, ведь это два с половиной миллиона.
Он посмотрел на присутствующих – они на него, потом все вместе на меня. Наконец, представитель «Малон Кемикал» произнес:
– Это два с половиной миллиона, Мартин. За такие деньги я бы попытался.
Шеффилд все еще колебался. Он взглянул на Макаллистера, но тот отвел взгляд. Затем он повернулся к писсуару и расстегнул ширинку. Шеффилд взглянул на меня, и я кивнул. Но ничего не произошло, совсем ничего. Он так и стоял, но полоса краски поползла от воротничка к лицу. Прошла минута, другая, лицо его полностью налилось краской.
– Порядок, мистер Шеффилд, – сказал я серьезно, еле сдерживая улыбку. – Сдаюсь, вы выиграли. Сделка стоит двенадцать с половиной миллионов.
Шеффилд уставился на меня, стараясь прочитать мои мысли, но мое лицо ничего не выражало. Я протянул ему руку, он поколебался секунду и пожал ее.
– Могу я называть вас Мартин? – спросил я.
Он кивнул, и на его губах появилось слабое подобие улыбки.
– Пожалуйста, называйте.
Я пожал его руку.
– Мартин, – торжественно произнес я, – застегните ширинку!
3
Макаллистер
Мне совсем не хотелось разговаривать с ним.
– Может, отложим на утро, Эймос? – спросил я. – Мне надо поспать.
На его лице появилась понимающая улыбка, и он весело похлопал меня по плечу.
– Я знаю, как ты собираешься спать, мальчик, но это важный разговор.
– Сейчас не может быть ничего важного.
Двери лифта открылись и я вошел внутрь, но Эймос юркнул за мной. Лифтер начал закрывать двери.
– Минутку, – попросил я. – Двери снова открылись и я вышел из лифта. – Ну, хорошо, Эймос. В чем дело?
Мы уселись на диване в вестибюле.
– Мне надо еще десять тысяч, – сказал он.
Все было ясно, он опять был на мели. Уинтроп тратил деньги быстрее, чем их печатали.
– А где же деньги, которые вы получили за акции?
– Кончились, – смутился он. – Ты ведь знаешь, как много я задолжал.
Да, я знал это, он был должен всем. На долги кредиторам и бывшим женам у него улетело пятьдесят тысяч. Мне стало немного жаль его. Я взял его в дело, но вряд ли он сумеет принести какую-нибудь пользу компании, а ведь когда-то он был одним из лучших авиаконструкторов в стране.
– Ваш контракт не предусматривает таких авансов.
– Я знаю, но это очень важно. Обещаю, что больше подобного не повторится. Сейчас мне нужны деньги для Моники.
– Для Моники? А что с ней?
– Я хочу отправить ее к матери в Англию, мне уже трудно с ней. Она тайком встречается с каким-то парнем, и если еще не спит с ним, то думаю, что это скоро случится.
Я некоторое время молча смотрел на него. Интересно, он вежливо дает понять мне или шантажирует? Возможно, ему уже обо всем известно, и он говорит подобным образом, чтобы я понял.
– Вы знаете этого парня?
Он покачал головой.
– Если бы знал, убил бы. Ведь она еще невинное дитя.
Я придал своему лицу равнодушное выражение. Родительская любовь слепа, и родители слепцы. Даже такой опытный ловелас, как Эймос, был не более чем слепец.
– Вы уже говорили с ней?
Он снова покачал головой.
– Я пытался, но она ничего не хочет слушать, знаете эту современную молодежь. Они учатся всему в школе, и уже трудно что-либо изменить. Однажды, когда ей было шестнадцать, я нашел у нее в книжечке пачку презервативов.
Вот тогда-то и надо было ее остановить, он опоздал на три года. Теперь ей было девятнадцать, и она жила своей жизнью.
– И что мне теперь делать? – со злостью воскликнул Уинтроп. – Посадить под замок?
– Надо попытаться быть ей отцом.
– Откуда у тебя такой опыт, можно подумать, что у тебя есть собственные дети.