Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Роббинс Гарольд

– А я думал, он процветает. Газеты писали, что он зарабатывает по пятьсот тысяч в год.

– Это так, но...

– Что но? – Я вытащил сигарету и поискал спички. Моника заметила это, но не сдвинулась с места. – Да, я слушаю.

– Невада вложил все в фильм. Он работал над ним целый год, а теперь его не выпускают на экраны.

– Почему? Наверное, какая-нибудь мура?

– Нет, – быстро возразила она, – совсем нет. Это великий фильм. Но сейчас в прокат берут только звуковые картины.

– А почему он не сделал звуковую картину?

– Он

начал работать над ней более года назад, и никто не ожидал, что звуковое кино так быстро завоюет все позиции. И теперь банк требует возврата ссуды, а Норман денег не дает. Он делает собственные фильмы.

– Я понял.

– Ты должен помочь ему, Джонас. Он вложил в этот фильм всего себя. Если он потеряет его, то для него это будет катастрофа.

– Невада никогда не уделял большого внимания деньгам.

– Да дело не в деньгах, дело в его отношении к этому фильму. Он верит в него, наконец у него появился шанс показать Запад таким, каким он на самом деле был.

– Да кому это, к черту, надо знать?

– Ты видел хоть один фильм с его участием?

– Нет.

В голосе Рины послышалось разочарование.

– Неужели тебе не интересно, как он выглядит на экране?

– А почему мне должно быть это интересно? Я знаю, как он выглядит.

– Так ты поможешь? – снова ровным голосом спросила она.

– Слишком большая сумма, да и почему именно я?

– Я помню, что когда-то ты очень нуждался в одной вещи, и он отдал ее тебе.

Я понял, что она говорит об акциях «Корд Эксплоузивз».

– Но это не стоило ему два миллиона.

– Тогда да, а сейчас?

Я задумался. Сейчас, пожалуй, еще нет, а лет через пять акции будут стоить два миллиона.

– Но если он в таком положении, то почему сам не позвонил мне?

– Невада слишком гордый человек, ты знаешь это.

– А почему ты так хлопочешь?

– Потому, что он мой друг, – быстро ответила Рина. – Когда мне нужна помощь, он не задает вопросов.

– Я ничего не обещаю, но вечером прилечу в Лос-Анджелес. Где мне найти тебя?

– Я остановилась у Невады, но нам лучше увидеться в каком-нибудь другом месте. Я не хочу, чтобы он знал о моем звонке.

– Хорошо, поздно вечером я буду в отеле «Беверли-Хиллз». – Я положил трубку.

– Кто это? – спросила Моника.

– Вдова моего отца, – ответил я, проходя в спальню. – Собери свои вещи, я отвезу тебя на ранчо, а сам вылечу по делам в Лос-Анджелес.

– Но ведь мы здесь только пять дней, а ты обещал, что медовый месяц продлится две недели?

– Непредвиденные обстоятельства.

Я сел на кровать и стал стягивать сапоги.

– А что подумают люди, если мы вернемся через пять дней?

– Какое мне, черт побери, до этого дело?

Моника расплакалась.

– Я не поеду, – крикнула она и топнула ногой.

– Тогда оставайся, – сердито ответил я. – Я спущусь за машиной, и если к моему возвращению ты не будешь готова, я уеду без тебя.

Что за существо – женщина? Пять минут

постоишь перед священником, и все буквально переворачивается. До женитьбы она великолепна, ты для нее король. Одной рукой она держит тебя за конец, давая понять этим, что хочет тебя, а другой прикуривает тебе сигарету, моет спину, гладит по лицу и взбивает для тебя подушку. Потом произносятся магические слова, и тебе уже приходится просить обо всем этом. Теперь уже ты должен обхаживать ее: прикуривать сигарету, приносить халат, открывать двери. Ты должен даже благодарить ее, когда она позволяет тебе иметь то, что раньше непрерывно предлагала сама.

Когда я подъехал к хижине, Моника вышла с небольшим чемоданчиком в руке и остановилась, ожидая, чтобы я открыл ей дверь. Подождав некоторое время, она сама открыла ее и уселась в машину с оскорбленным видом. Это выражение не сходило у нее с лица все два часа, которые заняла у нас дорога до ранчо.

В девять часов вечера я остановил машину перед домом. Робер, как всегда, ожидал возле дверей. Когда он взял у Моники чемодан и она вышла из машины, а я остался, лицо его сохраняло невозмутимость.

– Добрый вечер, миссис Корд, – сказал он. – Ваша комната готова.

Взглянув на меня, он начал подниматься по ступенькам.

– И когда тебя ждать назад? – язвительно спросила Моника.

Я пожал плечами.

– Вернусь, как только закончу дела. – Внезапно я почувствовал слабость. Черт возьми, ведь мы женаты всего пять дней. – Постараюсь побыстрее, – добавил я.

– Можешь не спешить, – сказала она и, не оглядываясь, ушла в дом.

Я разозлился, врубил передачу и помчался по дороге к фабрике. Позади нее на поле стоял мой старенький биплан. Залезая в кабину, я все еще был зол и, только поднявшись на высоту две с половиной тысячи футов и взяв курс на Лос-Анджелес, успокоился.

5

Я посмотрел на сценарий в голубой обложке, затем на Рину. Время было не властно над ней: изящная, стройная, с высокой упругой грудью. Изменились только ее глаза, в них появилась уверенность, которой я не замечал раньше.

– Я не особо люблю читать, – сказал я.

– Я предвидела это и договорилась со студией, чтобы они показали тебе фильм. Можно пойти прямо сейчас.

– Сколько времени ты уже здесь?

– Года полтора, сразу как вернулась из Европы.

– И все это время живешь у Невады?

Она кивнула.

– Ты спишь с ним?

Рина даже не пыталась уйти от ответа:

– Да, мне очень хорошо с ним.

– А ему с тобой? – спросил я.

– Надеюсь, – тихо ответила она. – Но тебя это не касается.

– Я спросил просто из любопытства, – сказал я, поднимаясь, и бросил сценарий в кресло.

– Это совсем не то, что ты думаешь, – быстро проговорила Рина.

– А что это тогда, деньги?

– Нет, – покачала она головой. – Мужчина, настоящий мужчина. Я никогда не испытывала ничего подобного с мальчишками.