Саламандры
Шрифт:
— Готов выдвигаться, брат-сержант? — спросил Ба'кен.
— Ты первым, брат.
Почти половина Саламандр уже вошла в портал и прорубалась сквозь полчища автоматов, прущих из недр корабля. Дак'ир вступил во мрак узкого коридора, и на секунду в его голову закралась мысль: нет ли в глубине «Архимедес Рекса» огромных фабрик, непрерывно штампующих целые батальоны этих тварей?
— Емек, как твой огнемет? — спросил он по внутренней связи.
Емек покидал храм одним из последних. За ним остался только Тсу'ган, который, похоже, решил бросить вызов всей орде в одиночку.
— Осталось шесть процентов, — ответил Емек между короткими
— Прикрывай тылы сколько сможешь, брат.
— Как прикажете, брат-сержант.
Тсу'ган упивался актом праведной резни. Он убивал с азартом, выискивая новую цель даже прежде, чем уничтожал предыдущую. Каждый сервитор, который попадал в пределы его досягаемости, был убит с безжалостной эффективностью. Тсу'ган обезглавил одного ударом клинка: позвоночный столб из проводов и жесткого кабеля остался торчать на месте срубленной шеи сервитора. Второго он выпотрошил, выдрав горсть скользких от смазки проводов, так похожих на кишки. Кулак Тсу'гана, словно молот, ожесточенно крушил кости и металл полными ярости ударами.
«Пусть игнеец бежит, — думал Тсу'ган, бросая взгляд в сторону Дак'ира. Насмешливая ухмылка скривила его лицо за шлемом. — Чего еще ждать от такого?»
Вокруг него быстро росла кровавая стена из тел, клинок был так залеплен маслом и кровью, что стал почти черным. Эти бездушные твари — ничто против стойкости огнерожденного.
Однако, сколько бы он ни убивал, натиск сервиторов не ослабевал, автоматы продолжали наступать.
От мощного удара зазвенел наплечник, заставив Тсу'гана сделать шаг назад. Он зарубил нападавшего, но получил новый удар, на этот раз в грудь, не успев закрыться, — и пошатнулся. Уверенность в победе внезапно испарилась, уступив место перспективе бесславной смерти. Нет, Тсу'ган жаждал славы и вовсе не испытывал желания сложить голову в какой-то Императором забытой операции на корабле-кузнице механикусов.
Новая мысль закралась в сознание, в этот раз — уже непрошеная: «Я слишком увлекся, я отрезан от братьев…»
Он попытался отступить в коридор, но обнаружил, что окружен. И прогнал от себя мысль, что за браваду, возможно, придется заплатить жизнью.
Слева изверглось копье огня, опалив край наплечника и заставив вспыхнуть предупреждающие значки на внутришлемном дисплее. Уже почти вскинув руки, чтобы закрыться, Тсу'ган увидел, как падают на колени, а затем осыпаются дымящими кучками объятые пламенем сервиторы. Он увидел, как брат Емек выпустил огнемет, исчерпав последние капли прометия. И еще он увидел, что путь в коридор свободен.
— Отзови своего бойца, Дак'ир! — сердито проорал Тсу'ган по внутренней связи, мысленно оплакивая опаленную броню. — В отличие от тебя, я не хочу, чтобы мне сожгли лицо!
И неохотно буркнул брату Емеку благодарное слово, когда Дак'ир ответил:
— Тогда отходи вместе со своими огнерожденными. Ты слишком увлекся, брат.
Тсу'ган сорвал раздражение на сервиторе, далеко опередившем свою стаю, изо всех сил врезав твари кулаком. Но внутри брат-сержант облегченно выдохнул: он-то знал, что, если бы не осмотрительность Дак'ира, он, вероятнее всего, был бы уже мертв. Однако осознание этого жгло сильнее, чем все мысли о бесславной гибели на борту «Архимедес Рекса». И Тсу'ган твердо решил, что надолго в долгу не останется.
Пробиваясь через переполненные коридоры корабля Механикус, Саламандры
Отчаянные усилия привели их в широкую галерею, которая, вероятно, служила контрольной площадкой, судя по рядам смотровых столов вдоль стен. Надежные металлические колонны, гравированные изречениями на бинарике и символами Омниссии, перемежались с пустыми пролетами, в которых обыкновенно сервиторы-контролеры учитывали, осматривали и проверяли доспехи, оружие и прочее военное снаряжение. Над покинутыми пролетами нависали на высоте метров пятидесяти широкие стальные мостки. В сумраке трудно было различить подробности, но космические десантники видели, что мостки покоятся на скошенных подпорках, что позволяло им выдерживать значительный вес.
Через взрывостойкие двери с трех сторон от площадки хлынули сервиторы. Тсу'ган, который прорубился в голову отряда, встретил их яростным боевым кличем. Он отсек одному автомату руку — хлынули искры и масло. Дак'ир в это время развалил другого от грудины до паха. Из разрубленного тела вывалился ком проводов, похожий на внутренности, когда брат-сержант двинулся мимо твари в поисках нового противника. Шедший за ним Ба'кен расплющил останки одним ударом поршневого молота.
Организованное отступление превратилось в свалку. Саламандры сражались группами по двое-трое, прикрывая друг другу спины, обрушивая огонь и ярость на непреклонного врага. Только Пириил дрался в одиночестве. Никто не осмеливался приблизиться к библиарию: неотразимые, смертоносные взмахи его психосилового меча прорубали все, чего касались. Из глаз библиария лился психический огонь, который, словно лазер, пронзал ряды сервиторов, рассекая их механизированные тела. Сжавшийся кулак — и призванный огненный змей с ревом ожил, сжигая автоматы и перекатываясь через них огненным валом.
— Именем Вулкана, отбросьте их! Огнерожденные не сдаются! — закричал Пириил, подбадривая воинов перед лицом неумолимо напирающих сервиторов.
Растратив почти все боеприпасы, многие Саламандры взялись за холодное оружие. У одних были традиционные боевые клинки, похожие на спаты Ультрамаринов, другие вооружились молотами, которые носили в знак почитания кузнеца и приемного отца Вулкана — Н'бела — или как дань уважения самому примарху, первому взявшемуся за это оружие, чтобы разгромить ксеносов, заполонивших тогда Ноктюрн, и освободить планету.
Но честь при всей ее благородной сути сейчас крайне мало что значила: Саламандр постепенно окружали. На расстоянии сервиторы не могли соперничать с десантниками: лишенных дальнобойного оружия автоматов было бы легко одолеть. Однако вблизи дело принимало совершенно иной оборот. Вблизи тяжелые и громоздкие клещи, сверла и молоты сервиторов становились смертельно опасными, так как легко могли пробить силовой доспех. Без передышек отбиваясь от нескончаемого натиска, Саламандры уже могли не надеяться на победу. Если только что-нибудь не изменится…