Салават-батыр
Шрифт:
Николай с увлечением наблюдал лесную жизнь, приглядываясь то к одному явлению, то к другому.
— Вон дикие козы! — радостно воскликнул он и тут же восторженно добавил: — А чуть дальше — заяц!
Сопровождавший приятеля Салават радовался вместе с ним. Сама природа, живительный чистый воздух исцеляли его душу, отвлекали от будоражащих невеселых мыслей.
— А это чей след? — спросил Николай, рассматривая углубления в снегу.
— Рыси, — не задумываясь, ответил Салават. — Под этим карагачем она поджидала свою добычу.
— Пойдем по ее следу?
— Айда, — согласился Салават и съехал вниз. — Посмотрите-ка туда!..
След шел вдоль берега понизу, значит, она собиралась через санную колею перейти. Побывала
Николай обратил внимание на две ямки в снегу.
— Что за птица здесь побывала? Отпечатки крыльев виднеются…
— Эти лунки рябчики оставили… Теперь все понятно, рысь на рябчиков бросилась, но не поймала, — определил Салават и, немного помолчав, предложил возвращаться назад.
— А мне хочется посмотреть, чем рысья охота закончится, — сказал Николай, умоляюще посмотрев на него. — Давай, пойдем по ее следу!
И молодые люди поехали по следу хищника. Салават то и дело останавливался, подробно рассказывая приятелю, что делала побывавшая то тут, то там рысь.
…Оказавшись у лесных зарослей возле горной речушки, она замедлила шаг. Видно, учуяла какое-то животное. Перейдя на другую сторону, она остановилась примерно в тридцати аршинах от троицы взрослых лосей. Молодая, видать, рысь. Побоявшись приблизиться, она долго стояла, наблюдая за ними на расстоянии. Лоси тем временем обгладывали побеги осины. Рысь, так и не решившись на них наброситься, направилась в глубь леса. Возле валежника она снова задержалась. Потом прошла вдоль поваленной сосны. Перескочив через ствол, рысь сделала еще несколько шагов и запрыгнула в дупло вырванной сильным ветром вместе с корнями огромной березы. Именно здесь хищнице удалось, наконец, успешно завершить охоту. От бедных рябчиков, нашедших в дупле приют, остались на снегу лишь кончики крылышек да пятнышки крови. Утолив голод, рысь прикорнула на некоторое время под раскидистой сосной.
— Все, кажется, след потерялся, — заметил Николай.
— Значит, на какое-то дерево забралась, — сказал Салават и тронулся с места.
Николай, обогнав его, устремился к уреме. Заметив возле не замерзающей даже в зимнюю стужу речки взрыхленный снег и бороздку, он остановился и, присмотревшись, крикнул:
— Тут чья-то нора.
— Шэшке — норки, по-вашему, — без труда определил подоспевший Салават.
По оставленным юркой зверюшкой следам он догадался, что, бегая вдоль речушки, та пыталась поймать рыбу. Но было видно, что у нее ничего не получилось. И тогда норка стала рыскать среди деревьев, раскинувших свои корни в воде, охотясь за мышами.
— Интересно, удалось ли норке хоть чем-то поживиться? — спросил Николай.
— Нашла ли она здесь добычу, не знаю, зато вон там ей уж точно повезло. Видите, остатки на снегу валяются?
— И кто же стал ее жертвой?
— Похоже, полевая мышь…
Увлекшись изучением звериных следов, они не заметили, как наступили сумерки. Приятели вернулись в избушку, затопили су вал. После ужина Николай достал записную книжку и при свете огня принялся за описание увиденного днем.
— Для отца стараетесь? — спросил Салават.
— Да нет, для себя.
— Зачем? Вы же военный. Никак надумали ученым стать по зверью?
— Ну, допустим, не по зверью, но такая мысль у меня есть — всерьез наукой заняться, — мечтательно произнес Николай и вдруг спросил: — А ты сам-то в Оренбурге или Петербурге учиться не думаешь?
— Думаю, конечно… Только где б я ни учился, хочу одного — сочинять, дастаны слагать.
Воспитанный с пеленок в духе почитания восточной поэзии, Салават на самом деле мечтал посвятить свою жизнь творчеству. Сказалась материнская закваска. Мир поэзии так и притягивал его к себе. Еще в пору отрочества, имея даже небольшой жизненный опыт, Салават стал задумываться над серьезными вещами — о судьбе
— Когда мы отсюда уедем? — спросил Николай, поднимая голову от своих записей.
— Когда угодно.
— Надеюсь, пару дней мы еще здесь пробудем?
— Смотря по погоде… Видите, как потеплело? Коль и дальше так пойдет, дорогу развезет.
— Ну да, конечно. Мне ведь до Оренбурга еще добираться, — вспомнил Николай и решил не откладывать отъезд.
Салават не стал его отговаривать.
XIV
Проводив Николая Рычкова в Оренбург, Салават сразу же уехал на тебеневку, чтобы проверить перезимовавший гурт. На обратном пути он то и дело останавливался, чтобы полюбоваться оживающей природой. Заставившая себя ждать весна наступала стремительно. Под жаркими лучами солнца освобождалась и покрывалась нежной зеленью земля. Возвращавшиеся из теплых краев птицы, суетясь и крича, вили гнезда.
Одну из елей облюбовали воробьи, перелетавшие с чириканьем с одной ветки на другую. На стоящей возле самой дороги сосне устроился пестрый дятел. Постучав длинным клювом по высохшей ветке, он издал клик и упорхнул в ту сторону, откуда доносилось воронье карканье.
«Эх, не удалось показать Николаю тетеревиные и глухариные игры!» — пожалел Салават.
Вернувшись домой, молодой отец подхватил на руки сыночка и, растормошив его, стал играть, заставляя его подпрыгивать у себя на коленях и при этом приговаривая:
— Хатес, хатес, хатес ток, ты мой маленький сынок…
В это время появился Юлай.
— Улым, худые вести из Ырымбура.
Салават замер, уставившись на отца.
— Какие вести?
— Ко мне один человек из Ырымбура заезжал, про большую заваруху в Яицком городке рассказывал. Генерал Траубенберг, тот самый, с которым я в прошлом году за калмыками гонялся, велел казаков схватить за то, что народ баламутили. Но по дороге в Ырымбур их отбили. Тамошние казаки собрались после этого и стали генералу свои требования высказывать. А тот ни в какую. Прождали казаки дня три. Пока ждали, на улицах да на берегу костры жгли, чай распивали. Потом взяли иконы, кресты и к генералу всей толпой повалили. А тот стал палить в них из пушек. Много людей полегло, остальные разбежались в разные стороны. Но нашелся один смельчак, не испугался и с криком бросился, размахивая шашкой, против пушек. А за ним — остальные казаки. Генерала и еще кое-кого в куски изрубили, а тех казаков, что за него были, в зиндан заперли. Не поздоровилось тамошнему атаману Тамбовцеву и старшинам. Казаки их закололи, а после пошли богатых грабить.