Салават-батыр
Шрифт:
— Страшное дело! И когда это случилось? — поежившись, спросил с волнением выслушавший рассказ отца Салават.
— В этом году, в январе.
— И что?.. Теперь нас пошлют на расправу с яицкими казаками?
— Да нет, такого приказа от губернатора Рейнсдорпа пока что не поступало. Сказывают, будто Абей-батша [57] велела из Москвы генерала Фреймана послать. Не сегодня завтра он уже должен в Яицком городке быть.
— Значит, прольется кровь.
— Много крови, — вздохнув,
57
Так башкиры называли Екатерину II.
— Навряд ли, атай. Если бы губернатор на нас рассчитывал, то не стал бы подмогу из Москвы требовать. Не верит он башкортам, — заключил Салават, нахмурив брови.
— Как знать, улым, как знать… — задумчиво произнес Юлай. — Пускай уж нас не впутывают, храни нас Аллах. Яицкие казаки, видать, тоже не сидят сложа руки. Одних гонцов они к Абей-батше послали, во всем своего атамана да генерала Траубенберга винят. А других — к казахскому хану. Просят помочь, когда Фрейман нагрянет.
— Если казахи согласятся, может и нам вмешаться? Надо же когда-нибудь начинать… — сказал Салават.
— Погоди, улым, не горячись, — прервал его отец. — Мы ведь еще не все знаем. Может, мне в Ырымбур съездить?
— Я и сам могу туда сгонять, атай. Заодно кой-какую обновку для детишек прикуплю да племянникам гостинцев привезу.
— Что ж, поезжай, коли так, — согласился отец.
Приехав в Оренбург, Салават первым делом разузнал, где проживает академик Рычков и, не откладывая, направился к его одноэтажному кирпичному дому, располагавшемуся в самом центре города.
На его стук вышла русоволосая женщина в длинном сером платье с кружевным воротничком.
— Вам кого? — спросила она, и узнав, что перед ней Салават, мило улыбнулась. — A-а, добро пожаловать, проходите.
— Благодарствую.
Впустив его в просторную переднюю, женщина представилась:
— А меня Аленой Денисьевной величают. Я — жена Петра Ивановича.
Сказав это, она постучала в одну из дверей и крикнула:
— Петруша, выгляни-ка. К тебе гость пожаловал.
Рычков вышел в полутемный коридор и, приглядевшись, узнал Салавата.
— Ба-а, кого я вижу! — радостно воскликнул он, бросаясь к нему с объятиями. — Дорогой мой!..
Не привыкший к такому обращению посторонних Салават невольно отстранился, но тут же протянул вперед обе руки.
— Как поживаете, Петр Иванович?
— Слава Богу, — ответил Рычков и вдруг поморщился, когда Салават пожал ему руку.
— Ой, ой, не жмите так сильно…
— Простите, Петр Иванович! — сконфузился тот.
— Теперь-то уж нетрудно поверить в то, что Салават-батыр медведя кинжалом заколол! — сказал он, переглядываясь с женой.
Пригласив гостя в свой кабинет, Рычков предложил ему массивное кожаное кресло.
— Прошу
— Рэхмэт!
— Как поживают отец-мать, жены, детишки и другие родственники?
— Слава Аллаху, пока все живы-здоровы, — ответил Салават и сообщил, что приехал на базар за покупками.
— Хорошо, очень хорошо…
Пока они перебрасывались с Рычковым первыми фразами, Салават успел заметить, что во внешности шестидесятилетнего ученого произошли изменения. Его карие глаза потускнели и казались грустными. Количество оспинок-щербинок вокруг носа как будто бы прибавилось. Зачесанные назад длинные волосы стали такими же седыми, как и его парик, в котором он появлялся на людях. Из-за опущенных плеч и сутулости он уже не казался таким высоким.
— А вот и наш Коленька! — обрадовался Рычков внезапному появлению младшего сына.
Николай прошествовал прямо к Салавату. Тепло поздоровавшись с ним, он вопросительно взглянул на отца.
— Папенька, вы мне позволите увести от вас нашего гостя?
— Разумеется, — кивнул Петр Иванович и прошел за свой письменный стол.
Покинув кабинет, Салават почувствовал себя более непринужденно.
— Как у вас просторно и красиво! Одна комната, я думаю, величиной с избу будет, — не скрывал он своего восхищения.
— Его губернатор Рейнсдорп для своей службы за казенный счет отстроил. Позже он переехал вместе со своей канцелярией в двухэтажное здание напротив, а этот дом отцу отдал, когда наша семья сюда из Спасского перебралась, — объяснил Николай.
— Неужто губернатор такой щедрый? — поразился Салават.
— За чужой счет легко быть щедрым! — усмехнулся тот. — Свой собственный дом он ни за что не подарил бы. Не такой народ, эти немцы.
— Как, разве губернатор немец? — еще больше удивился Салават.
— Ну да, немец, — подтвердил Николай и с иронией добавил: — Добрейшей души человек… Попробуй-ка сунься к нему, когда он не в духе. Вон когда яицкие казаки взбунтовались, так он, как бы помягче выразиться, перестарался малость. А расхлебывать все уже ныне покойному генералу Траубенбергу пришлось.
— Кому-кому? — не поверил своим ушам Салават. — Тому самому генералу, который в казаков из пушек стрелял?
— Вот как? Значит, и ты о нем слыхал? — в свою очередь удивился Николай. — А ведь я знавал его. В прошлом году, весной, когда волжские калмыки с семьями в киргиз-кайсацкие степи подались, в погоню за ними генерал-майора Траубенберга отрядили…
— Мне отец про него рассказывал. Он ведь тоже в тот поход ходил, — заметил Салават.
Николай растерянно посмотрел на него, словно пытаясь что-то вспомнить, и, махнув рукой, промолвил:
— Ну да, конечно… Кстати, в корпусе генерала Траубенберга мой старший брат Андрей состоял, подполковник. Потом и я к ним присоединился. Академик Паллас поручил мне киргиз-кайсацкие степи изучить. Посчитал, что с войском надежнее будет…
Он не успел докончить, так как Алена Денисьевна пригласила всех за стол.