Сальери
Шрифт:
А вот описание Феликса Клемана, автора книги «Знаменитые композиторы с XVI века до наших дней»:
«Обладая удивительной работоспособностью, маэстро из Леньяго написал с 1770 по 1804 год 42 оперы и не меньшее число ораторий, кантат, дуэтов, трио, хоров и инструментальных пьес. В 1804 году он отказался от драматических успехов, чтобы полностью посвятить себя императорскому хору. Отставка, которую он попросил в 1821 году, была дана ему лишь в 1824 году. <…> Можно лишь признать справедливым тот факт, что император полностью сохранил ему его жалованье после того, как он оставил свои посты… Сальери был умен и обладал разнообразными знаниями. Он был любезным и имел характер, созданный для общества; он очаровывал все компании, в которых бывал, своей пикантной манерой рассказывать анекдоты. Его язык, представлявший собой смесь итальянского, французского и немецкого, забавлял его слушателей. <…> Если он и показывал себя порой слишком ловким в оборачивании себе на выгоду дружеских связей, которые он устанавливал с людьми, то, с другой стороны, в его жизни имели место факты, когда он выглядел самым привлекательным образом. Не будем забывать, что Сальери, уже находясь в почтенном возрасте, всегда помнил о доброте Гассмана, которую тот проявил к нему в самом начале его карьеры. Он делал больше, чем просто помнил об этом: он оплачивал свой долг памяти своему благодетелю, который, умирая, оставил двух девочек, лишенных поддержки. Композитор позаботился о них и оплатил все расходы по их образованию. <…> От своего брака он имел трех дочерей, которые нежно ухаживали за ним и окружали его вниманием, когда он стал старым» {213} .
Борис Кушнер приводит следующую историю, показывающую, насколько у Сальери было развито чувство юмора:
«Композитор жил в доме, доставшемся в наследство его жене и ее брату от их отца. Делами дома занимался брат жены. Однажды композитора начала изводить визитами некая дама, снимавшая в доме квартиру и желавшая изменить условия договора. Объяснения Сальери, что он не имеет никакого отношения ко всему этому, не помогали. Тогда при очередном разговоре он сказал даме, что может помочь ей только одним: пусть она напишет свою просьбу, а он положит ее на музыку. Дама ретировалась» {214} .
А вот, например, шутливые и вместе с тем очень трогательные стихи, написанные самим Сальери:
Sono ormai sessanta e otto, Sor Antonio, gli anni vostri, E mi dite che vi bollica Spesso amore ancora in petto. Eppur tempo mi parrebbe, Di dover finir, cospetto. Che ne dice Ussignoria? Risposta:La ragione, si podria {215} .Их можно перевести на русский примерно так:
Вам уже, синьор Антонио, Шестьдесят восемь. Так бывает… Но в груди, вы говорите, До сих пор любовь пылает. Эх, давно настало время Утихомирить буйный нрав! Что вы скажете на это? Ответ:Трудно спорить, ваша правда.В очерке Л. В. Кириллиной «Пасынок истории» читаем:
«С поздних портретов Антонио Сальери на нас смотрит лицо, вовсе не отмеченное каиновой печатью. Лицо благообразное и почтенное, притом не сановно-надменное и не холодно отчужденное, а вполне располагающее к себе, несколько мягковатое и чувствительное. Ни одна из его черт не обнаруживает скрытой порочности, лицемерия, хитрости или безжалостности. Что бы ни говорили о сомнительности выводов физиогномики, все же облик человека, особенно в пожилом возрасте, обычно позволяет догадываться о его жизненном опыте и выдает какие-то черты характера, чаще — не самые приятные. В данном случае речь может идти лишь об отсутствии следов каких-либо сильных страстей или роковых поступков. Это лицо человека, прожившего благополучную жизнь и не терзаемого никакими фуриями, но притом и не закосневшего в сытом самодовольстве» {216} .
Чтобы представить себе, как выглядел Сальери, лучше всего посмотреть на знаменитого актера Олега Табакова в пьесе «Амадей», с 1983 года играющейся на сцене МХТ им. А. П. Чехова. Табаков исполняет эту роль неизменно со дня премьеры. Вот он — добродушный человек с румяными щеками и озорными ямочками на щеках. Понятно, что Табаков играл и играет образ, созданный Питером Шеффнером, но тот, кто видел его в этой роли, не мог не заметить, как Олег Павлович порой выходит из заданного образа и лукаво глядит в зал, взрывавшийся аплодисментами. Великий артист не просто играет роль великого композитора, он еще и похож на него внешне…
В самом деле, Сальери был скорее малого, нежели среднего роста. Главные черты его характера перечисляют все: живой, любезный, остроумный, с богатым воображением, располагающий к себе, скромный, сентиментальный и т. д.
По мнению литературоведа и писателя Л. П. Гроссмана, «Сальери не самодовольная бездарность, это замечательный мыслитель и теоретик, выдающийся философ искусств, неутомимый искатель совершенной красоты» {217} .
Несомненно, Сальери обладал большим музыкальным талантом. Адольф Жюльен сравнивает его с композитором Антонио Саккини (Sacchini),родившимся в 1730 году во Флоренции и написавшим за свою жизнь 45 опер. Он пишет: «Сальери при жизни и после смерти имел судьбу, очень похожую на судьбу Саккини: будучи живым, он не занимал положения, соответствовавшего своему гению, а после смерти он не сохранил достаточно высоких позиций в капризной памяти потомков. Ему не повезло, он пришел в переходную эпоху, и хотя его музыкальные знания позволили ему подняться выше Саккини в интерпретации самых сильных и самых благородных чувств, его затмило сияние славы Глюка. <…> Оба они создали для французской сцены замечательные произведения, достойные быть причисленными к шедеврам, оба они могли в любое другое время занимать первый ряд, но судьба уготовила им рождение в тот самый момент, когда гений высшего порядка держал весь музыкальный мир под своим законным господством, поглощая всё, что ему подражало, и сражая всё, что бросало ему вызов» {218} .
Итак, Антонио Сальери был композитором, чьи произведения достойны причисления к шедеврам. Прежде всего это относится к операм «Данаиды» (это шедевр во всех смыслах этого слова) и «Тарар» (опера, достойная того, чтобы занимать самое высокое место в мировой музыкальной истории).
Безусловно, говоря так, следует понимать, что эстетика того времени сильно отличалась от современной. Это сейчас принято утверждать, что музыка Моцарта — «символ неприкрытой гениальности», что она «оказывает уникальное воздействие на человека», «исцеляет тела и души людей»… В этом смысле Моцарту повезло: его музыка прошла через века и продолжает служить образцом для подражания и в XXI веке. Однако в свое время Моцарт стоял в одном ряду со множеством прекрасных композиторов (Глюк, Гайдн, Боккерини, Галуппи, Паизиелло, Чимароза и др.), деливших между собой аплодисменты публики. По праву в их число входит и Сальери. Но последний был еще и человеком организованным и удивительно работоспособным, не ждущим месяцами вдохновения, как многие его коллеги, понимающим, что такое сроки, что, впрочем, не мешало ему всегда и везде сохранять чувство собственного достоинства. Музыка стала для него идеалом, но при этом он и в повседневной жизни был человеком без явных изъянов: верным, заботливым, благодарным, готовым прийти на помощь друзьям…
И все-таки — занимался ли он интригами?
На этот вопрос дает великолепный ответ Л. В. Кириллина:
«Не в большей мере, чем это было и, к сожалению, остается обычным для профессиональной музыкантской и вообще артистической среды. Будучи любимцем императора Иосифа II и имея прочные связи при дворе, он мог бы, если бы захотел, принести коллегам очень много неприятностей. Примеры подобного поведения в истории встречались: так, Ж. Б. Люлли, пользуясь покровительством Людовика XIV, безжалостно расправлялся со всеми конкурентами и фактически стал музыкальным “монархом” Франции. Далеко не лучшим образом вел себя в Вене времен Марии Терезии капельмейстер собора Святого Стефана Г. Ройтер, не дававший хода молодым музыкантам и вышвырнувший на улицу молодого Й. Гайдна, когда у того сломался голос [45] . Сальери ничего похожего не делал, и его борьба за место под солнцем никогда не принимала характер войны на уничтожение. То, что Моцарт в своих письмах называл “кознями” Сальери, было скорее мелкими интрижками или просто недоразумениями, вызванными стечением обстоятельств (к тому же сам Моцарт с его язвительным языком и некоторой заносчивостью в обращении с коллегами-композиторами вовсе не являлся образчиком ангельской кротости)» {219} .
45
Карл Георг фон Ройтер (1708-1772), когда Францу Йозефу Гайдну было семь лет, определил его в капеллу собора Святого Стефана в Вене. Там Гайдн до восемнадцати лет с большим успехом исполнял сопрановые партии, а потом его голос начал ломаться, его выгнали, и ему пришлось целых восемь лет влачить жалкое существование…
Кто проявил себя беспринципным и бессовестным интриганом, так это Лоренцо да Понте, который, как мы уже говорили, по ходатайству Сальери получил в Вене место придворного поэта-либреттиста. Но его тот же Моцарт почему-то своим врагом не считал. А ведь именно за интриги и финансовые махинации Лоренцо да Понте был уволен со своей престижной должности и вынужден был покинуть не только Вену, но и Европу. Конец жизни он, напомним, провел в США, где и умер в 1836 году.
УЧЕНИКИ
Сальери оставил после себя не только богатейшее музыкальное наследие, но и множество учеников, среди которых можно назвать таких знаменитых композиторов и музыкантов, как Людвиг ван Бетховен, Ференц Лист, Франц Шуберт, Карл Черни, Луиджи Керубини, Ян Непомук Гуммель, Джакомо Мейербер, Игнац Мошелес, Франц Ксавер Зюсмайр, Иозеф Вайгль, Петер фон Винтер и, наконец, младший сын Моцарта Франц Ксавер Вольфганг Моцарт.
Сальери также был отличным педагогом по пению. Из его школы происходили такие знаменитые «звезды» оперной сцены, как Катарина Кавальери (первая Констанца в «Похищении из сераля» Моцарта), Анна Мильдер-Хауптман (первая Леонора в «Фиделио» Бетховена), Анна Краус-Враницки, Катарина Вальбах-Канци, Фортуната Франкетти, Амалия Хенель и многие другие.