Салка Валка
Шрифт:
Схватив первое, что попалось под руку, она натянула на себя и сердито спросила:
— Кто там?
— Парень, — послышался ответ согласно ритуалу.
В спешке она рванула старое платье, висевшее в кухне на крючке, подол его был обтрепан. Она быстро набросила его на себя, сунула ноги в сапоги и направилась в таком наряде к двери. Встревоженная этим посещением и незнакомым голосом, она решила сначала выяснить причину этого визита через узенькую щелочку, а потом уже открывать дверь.
Кто же стоял на пороге ее дома в яркое, солнечное утро, наполненное пением птиц, после всех этих путаных, сумбурных снов? Кто же иной, если не Арнальдур Бьернссон, человек, знающий решительно все на свете. Она стояла как вкопанная
— Я не разбудил тебя? — сказал он, делая вопросительный жест рукой и задерживая два пальца на щеке.
— Нет, я мылась… Я собиралась переодеться, сегодня воскресенье.
Он облокотился на перила, достал из кармана сигарету, помял ее между пальцами, затем устало провел рукой по лбу и сдвинул кепку на затылок. Воротничок рубашки был несвежий, сам он небрит, наверное, и не умывался сегодня. Это был усталый, бедно одетый человек, возможно, голодный, без денег, в лучшем случае с парой монет в кармане, туфли его были нечищены. Салка подумала, что красный галстук при таком одеянии выглядит нелепо. Насколько ясной, логичной и убедительной была вчера вечером его речь, настолько же растерянным выглядел сегодня утром он сам. Несмотря на лучистые синие глаза, красиво очерченный рот и белые, правильной формы зубы, он вообще мало чем отличается от обычного бедняка и, по всей вероятности, не был способен расплатиться за те синяки, которыми она кое-кого наградила ради него, нанеся, возможно, тем самым непоправимый ущерб себе и своей репутации. Собственно, чего ради она помешала выставить его отсюда, когда лодка была уже наготове?
Арнальдур зажег сигарету и небрежно спросил:
— Ты что, не собираешься впустить меня в дом? — Затем добавил понимающе и предупредительно: — У тебя кто-нибудь есть?
— У меня? — повторила задетая за живое Салка. — Нет, могу тебя заверить, я еще не общественная собственность.
Он посмотрел на нее, усмехнулся ее ответу.
— Входи, если хочешь, — сказала Салка. — Только у меня еще не убрано. Не успела даже застелить постель. Я только начала мыться.
— Продолжай, я не буду тебе мешать.
— Что?
— Я говорю — мойся, пожалуйста, я ничего не имею против.
— Этого еще не хватало!
— Мне часто приходилось видеть обнаженных женщин. Они меня нисколько не трогают. Одетые женщины волнуют меня куда больше.
— Вот как!
Он принялся осматривать кухню.
— Должна тебе сказать, я вовсе не женщина, — заявила Салка.
— Неужели? — Он направился к плите, где стоял кофейник, глубоко вдыхая идущий оттуда запах.
— Он горячий, — сказала Салка.
— Можно мне умыться? — спросил он.
— Здесь? — изумилась она. — Я думала, ты пришел ко мне с новостями.
— С новостями?
— Ну да. Чем кончился твой большевистский митинг?
— Мы, конечно, создали профсоюз. Кстати, спасибо, что ты расправилась с тем парнем. Ты, видно, сильная. А я нет. Ошибкой было с моей стороны не запастись револьвером, но откуда я мог знать, что Йохан Богесен стал таким образованным и применяет недозволенные приемы. Он делает успехи.
— Не хватало, чтобы ты еще стрелял в людей. Постыдился бы. Как ты можешь думать-то об этом?
— А ты вспомни, как однажды Йохан Богесен дал тебе две кроны, а его жена убивалась, что пришлось швырнуть тебе обноски своей дочери.
— Я помню и еще кое-что, например, как ты волочился за его дочкой, когда был жалким щенком. Она держала тебя на
— Совершенно верно. Хуже того, однажды ночью она заманила меня к себе, а потом выставила вон. Видите ли, я оказался недостаточно мужчиной для нее.
— Приятно слышать. Я считаю, ты должен быть, признателен Йохану Богесену за те книги, которые он давал тебе читать и которые ты никогда не возвращал.
— Если бы Йохан Богесен убивал людей в честном бою, я бы снял перед ним шляпу, но он просто убийца из-за угла. Он — раковая опухоль.
— Сказать такое о человеке в ясное воскресное утро! Да ты знаешь, что только благодаря ему мы все остались живы? Больше половины своей жизни он посвятил этому местечку.
— Ах, вот что! Между прочим, говорят, что вы с Тури стали большими друзьями. Он даже заходит к тебе по вечерам!
— Ну что ж, — сказала она холодно, — надеюсь, он у тебя ничего не отнял?
— О нет, конечно. Мне все равно. Но, может быть, тебе будет интересно узнать о его последнем обручении?
— Он обручен? Боже, как это меня трогает!
— Он обручен с дочерью датского пастора, которая два года назад заимела ребенка от подмастерья итальянского парикмахера.
— Удивительно. Он ведь постоянно пропадает в Португалии.
— Представляю, как он развлекает тебя россказнями о Португалии! Да этот жалкий купчик никогда не отваживается выезжать дальше ночного клуба Лорри в Фредриксберге. Но, как я уже сказал, теперь он собирается жениться и стать степенным человеком. Сейчас он пожаловал сюда, чтобы упросить своего отца построить ему дворец в Шарлоттенлунне стоимостью в полмиллиона. Вы, конечно, постараетесь сделать все возможное, чтобы поддержать Богесена в эти трудные для него дни. Будем надеяться, что заработная плата рабочих не повысится, иначе старику пришлось бы отказать славной парочке в загородной вилле в Дании.
— Все это враки, — ответила девушка равнодушным голосом. — Всем известно, что Йохан Богесен один из наиболее видных и независимых людей в Исландии. О нем часто пишут в самой большой столичной газете.
— О да. Он известный борец за независимость, такой известный, что когда несколько лет назад его дочь наградила многих жителей Силисфьорда одной болезнью, то ему быстро удалось ее изолировать: он купил ей в мужья морского офицера.
— Я уверена, все это чистейшая выдумка.
— Я слышал эту историю от доктора из Силисфьорда. Он мой школьный товарищ. Дело в том, что у Йохана Богесена в Силисфьорде живет кузина, вдова консула. Она самая добродетельная женщина в Исландии и единственная во всей округе, которая жертвует ежегодно двести пятьдесят крон миссии в Китае. Ей удалось обратить в христианство не одного китайца. Поэтому Йохан Богесен с полным основанием полагал, что женщине с таким исключительным положением на христианском поприще нетрудно будет обратить на путь истинный одну блудницу. И вот несколько лет назад, когда его дочь вернулась домой из очередной поездки в Копенгаген, он отправил ее под крылышко этой набожной женщины. Но результат был таков, что эта болезнь стала распространяться по городку известным, весьма непристойным образом.
— Даже если это и правда, разве Йохан Богесен от этого стал менее независимым человеком? Сейчас он сам собирается выпускать газету.
Правду говоря, Салка Валка не знала, многого ли она достигла, пустив в ход такой аргумент, тем более, когда Арнальдур объяснил ей, что типографский станок стоит пятнадцать тысяч крон, а заработная плата редактора такой газеты, задача которого будет заключаться в том, что-бы подрывать интересы рабочего класса, составит примерно такую же сумму в год. Девушка беспомощно сидела на кухонном столе, болтая ногами, обутыми в грязные сапоги. Колено проглядывало через дыру в старой юбке. Но она ничего не замечала. Он перестал говорить и смотрел на нее. Какая же она сильная и крепкая.